выращены они человеком или собственными родителями. Молодая сорока никогда не позволит кошке поймать себя, а самая ручная кряква, воспитанная в домашних условиях, мгновенно реагирует на красно-коричневую шкуру, передвигаемую вдоль пруда с помощью веревки. Утка относится к чучелу так, как будто ясно представляет своего смертельного врага, лисицу, со всеми ее качествами. Птица становится чрезвычайно осторожной и, держась на воде, ни на мгновение не сводит глаз с неприятеля. Она вплавь следует за ним, куда бы он ни двигался, и беспрерывно издает свой тревожный крик. Утка знает, вернее, знает ее врожденный механизм реагирования, что лисица не может летать, не может плавать достаточно быстро, чтобы поймать ее в воде, поэтому птица сопровождает врага, держа его в поле зрения, и извещает всех о его присутствии, тем самым мешая ему подкрасться к очередной жертве.
Узнавание врага — то, что у кряквы и многих других птиц является врожденным инстинктивным актом, должно выработаться у молодой галки в результате обучения. Происходит ли обучение путем индивидуального опыта? Нет, еще более странным путем — путем подлинных традиций, путем передачи личного опыта от поколения к поколению.
Из всех реакций, которые у галок имеют отношение к опознаванию врага, только одна оказывается врожденной: любое живое существо, которое держит качающийся или вибрирующий черный предмет, становится для галок предметом свирепого нападения. Атака сопровождается скрежещущим предупреждающим криком, резкое, металлическое, многоголосое звучание которого даже человеческим ухом воспринимается как выражение чувства озлобления и ярости. Одновременно галка принимает странную позу, в которой туловище наклонено вперед, а полуразвернутые крылья вибрируют. Если у вас есть ручная галка, вы можете рискнуть поймать ее, чтобы посадить в клетку или подрезать чересчур отросшие когти. Но не делайте этого, если у вас две галки! Джок, которая была ручная, как собака, никогда не обижалась на случайное прикосновение моей руки, но когда у нас в доме появились молодые галки, все совершенно изменилось: она ни под каким видом не позволила бы мне дотронуться до одного из этих маленьких черных птенцов. Когда, ничего не подозревая, я впервые сделал это, то услышал сзади себя резкий сатанинский звук — какое-то хриплое дребезжание; черная стрела упала на руку, в которой я держал галчонка, — изумленный, я таращил глаза на круглую, глубокую, кровоточащую рану, проклеванную на тыльной стороне моей руки! Таково первое знакомство с атакой этого типа, уже само по себе проливающее свет на инстинктивную слепоту подобных порывов. Джок в то время была еще очень предана мне и всем сердцем ненавидела этих четырнадцать молодых галок (Левозолотую она усыновила позже). Я постоянно был вынужден оберегать птенцов от нее: она убила бы их одним ударом, если бы осталась наедине с ними хотя бы на несколько минут. И тем не менее Джок не могла допустить, чтобы я взял одного из птенцов в руки.
Слепая рефлекторная природа подобных действий стала для меня еще яснее после нескольких случайных наблюдений, сделанных позже в это лето. Однажды вечером, в спустившихся сумерках я возвращался домой после купания в Дунае и по привычке поторопился на чердак, чтобы созвать галок и запереть их на ночь. Встав на водосточный желоб, я вдруг почувствовал что-то мокрое и холодное в кармане брюк, куда я в спешке сунул свои черные плавки. Я вытащил их — и в следующий момент был окружен плотным облаком свирепых скрежещущих галок, которые обрушили град страшных ударов на мою руку, нарушившую закон.
Было интересно наблюдать реакцию галок на другие черные предметы, которые могли оказаться у меня в руках. Большая старая фотокамера для натуралистических съемок никогда не вызывала такого смятения, хотя была черной и я держал ее в руках, но галки подымали скрежещущий крик, как только я срывал с катушки пленки черную бумажную полоску, трепетавшую на легком ветерке. То, что галки не только не считали меня опасным для них, но даже видели во мне друга, нисколько не меняло дела: как только в моей руке оказывалось что-то черное и движущееся, они начинали клеймить меня как «пожирателя галок». Еще более удивительно то, что такие же вещи случаются и между самими галками: я был свидетелем типичной «скрежещущей» атаки, которой подверглась галка-самка, несшая в свое гнездо перо из крыла ворона. С другой стороны, ручные галки никогда не испускают скрежещущего крика и не нападают на вас, если вы держите в руках одного из их птенцов, который пока еще голый и, следовательно, не выглядит черным. Я удостоверился в этом, экспериментируя с парой галок, которые первыми загнездились в моей колонии. Две птицы из неоднократно упоминавшихся четырнадцати — Зеленозолотая и Краснозолотая были совершенно ручными, садились мне на руки и на плечи и ни в малейшей степени не беспокоились, если я трогал руками их гнездо и наблюдал всю их деятельность с самого близкого расстояния. Даже когда я брал птенцов из гнезда и подносил их к родителям на своей ладони, последние оставались совершенно равнодушными. Но именно в тот день, когда маленькие перья птенцов пробились через лопнувшие чехлики и окрасили галчат в черный цвет, взрослые галки свирепо атаковали мою протянутую руку.
Галки долгое время остаются чрезвычайно недоверчивы и враждебны по отношению к человеку или животному, которые однажды вызвали у них «скрежещущую» атаку. Пылающие эмоции неправдоподобно быстро запечатлевают в птичьей памяти неискоренимую картину, и теперь ситуация «галка в челюстях врага» неизменно ассоциируется с личностью «грабителя». Спровоцируйте галок два или три раза подряд на «скрежещущую» атаку, и вы навсегда потеряете их дружбу и расположение! Впредь они начинают поносить вас, как только вы появляетесь у них на глазах, даже если у вас в руках нет ничего черного и трепещущего. Отныне эти галки будут охотно и с легкостью ставить вам в строку каждое новое прегрешение. Скрежетание чрезвычайно заразительно, эти звуки побуждают каждую слышащую их птицу к нападению сразу же, как только она увидит черный трепещущийся предмет в когтях врага. Зловещая сплетня, что однажды или дважды видели, как вы держали в руках подобный предмет, распространяется со сверхъестественной быстротой, и прежде чем вы узнаете об этом, вы уже пользуетесь у всех галок округи дурной славой хищника, с которым необходимо бороться при всех обстоятельствах во что бы то ни стало.
Все сказанное во многих отношениях характерно и для ворон. Мой друг доктор Крамер убедился в этом в результате общения с этими птицами: он заслужил скверную репутацию среди ворон, живших по соседству с его поместьем, из-за того, что постоянно появлялся перед ними с ручной вороной,
