Тем временем подоспели и молодые. Они так выросли, что я даже не сразу разобралась, где кто. Все они выглядели великолепно: Биг-Бой и Тайни стали намного крупнее Пиппы и Сомбы, а Сомба сравнялась с Пиппой. Все они проявляли интерес ко мне, но держались поодаль и немедленно ускользали, когда замечали малейшее движение в их сторону.
Я попросила Бена доставить из лагеря мясо и молоко и пошла вместе с гепардами к поваленному дереву в нескольких сотнях ярдов от дороги.
Молодые немедленно взяли дерево штурмом, пытаясь столкнуть друг друга с самых удобных сучьев, а мы с Пиппой уселись рядом внизу. Я ласкала ее, а она все мурлыкала и мурлыкала, и мы обе позабыли четыре долгих месяца нашей разлуки. Но зато Сомба ничего не забыла. Украдкой она стала подбираться к нам поближе и наконец села рядом с Пиппой с другой стороны — так же близко, как сидела я. Я гладила Пиппу отчасти для того, чтобы Сомба поняла, что я не опасна для ее матери — мурлыканье Пиппы должно было убедить ее в этом. Мало-помалу Сомба придвинулась так близко, что, гладя Пиппу, я не могла не гладить и ее; она делала вид, что я ей совершенно безразлична, но вместе с тем все-таки старалась подружиться со мной. Биг-Бой и Тайни тоже улеглись рядом.
Тайни мурлыкал и долго смотрел на меня своими темными ласковыми глазами, однако стоило мне протянуть руку, как он тут же откатился подальше, чтобы я не смогла до него достать. Биг-Бой принимал мои ласки довольно равнодушно — мурлыкать он не собирался. Так мы и сидели все вместе, довольные и счастливые. Меня переполняла глубокая радость — о такой чудесной встрече можно было только мечтать.
Пришел Бен с припасами. Молодые чуть не вышибли у меня из рук бидон, когда я собиралась налить в миску молока: должно быть, они ужасно хотели пить. Сомба и Тайни моментально засунули головы в самую миску и оттерли Пиппу и Биг-Боя, так что им пришлось лакать из другой миски. От последней козы осталось очень мало мяса, да и то сильно попахивало, но это не остановило гепардов — они съели все до последнего кусочка и недвусмысленно требовали добавки. Так что Бену пришлось отправиться за новой козой. Он предупредил меня, что вернется нескоро: с 1 октября он по настоянию директора заповедника перевел наше стадо из Кенмера к дому Локаля, за пределами парка. Это было от нас в двадцати двух милях, так что доставать мясо в то время, когда оно было нужно, стало непросто.
Когда Бен ушел, молодые начали резвиться. Они носились друг за другом по недавно выжженной равнине и подняли такие тучи пыли и пепла, что фотографировать их было невозможно. Мне захотелось посидеть рядом с Пиппой — она лежала невдалеке под деревом, но при моем приближении она встала, позвала детей и вместе с ними пошла обратно, в ту сторону, откуда они пришли. Я провожала их взглядом и вдруг заметила, что Пиппа слегка прихрамывает.
Бен уехал за козой на нашем лендровере, так что нам с Локалем оставалось только пройти три мили до дому пешком. Близился полдень, стало очень жарко. Когда мы протащились примерно с милю, я увидела в бинокль наше семейство: гепарды разлеглись под кустом, время от времени облизывая друг друга, они перекатывались на спину, раскинув лапы, чтобы не упустить ни малейшего дуновения ветерка в этом палящем зное. Мне до смерти хотелось остаться с ними на весь день, но я боялась рисковать — а вдруг, если мы подойдем, они увяжутся за нами в лагерь? Пришлось поступить так, как было лучше для гепардов, и мы сделали солидный крюк, непрестанно оглядываясь — не крадутся ли за нами гепарды, но, к счастью, их совершенно разморило, и они предпочли подремать на месте. К ленчу мы добрались до лагеря, там меня ждал с печальными новостями Джордж. Он уже писал мне, что у него произошло несколько столкновений с администрацией парка из-за львов, и вот теперь ему приказали ликвидировать свой лагерь. Само по себе это было достаточно неприятно, но нас очень тревожила судьба Сэнди. Несколько раз малышку видели вместе с прайдом Джорджа, но время от времени она, изголодавшись, приходила в лагерь. Сэнди было всего полгода; в таком возрасте, если ее бросить на произвол судьбы, она обязательно погибнет. Джордж хотел хотя бы издали следить за ней и попросил разрешения у директора переехать в мой лагерь, чтобы оставаться в парке на правах туриста. И вот теперь он ждал ответа директора. Он так тревожился за Сэнди, что даже не встретил меня в Найроби, да и сейчас сидел как на иголках — ему нужно было поскорее вернуться домой на тот случай, если Сэнди опять зайдет в лагерь.
Сразу же после отъезда Джорджа появился Бен — он привез козу и еще одну новость: жена Локаля, которая обычно пасла коз, серьезно заболела, и ее нужно доставить в больницу. Кроме Бена, отвезти ее туда было некому, так что я позволила ему и Локалю немедленно отправиться с ней в больницу миссии, чтобы успеть обратно до темноты — больница была высоко в холмах Джомбени. Как ни печально, но это значило, что сегодня Пиппа с детьми останется голодной — слишком уж рискованно нам со Стенли бродить по зарослям без винтовки, а разрешение на пользование оружием было только у Бена и Локаля. Но по дороге к лагерю мы видели несколько стад газелей Гранта и водяных козлов, и можно было надеяться, что гепарды найдут себе добычу, если очень проголодаются.
Ранним утром на следующий день мы вернулись туда, где оставили гепардов, но не нашли никаких следов; грифов, которые могли бы привести нас к их добыче, тоже нигде не было. Еще два дня мы продолжали безуспешные поиски, но наше семейство как в воду кануло.
Пятнадцатого сентября Бен поехал ремонтировать лендровер в Меру, и я снова осталась одна в лагере. Я окончательно вымоталась после долгой ходьбы по жаре в поисках гепардов и налила себе немного вермута, чтобы отметить этот день — день выхода в свет книги о Пиппе. Но где же мой Пятнистый сфинкс? Как будто бы не было особых причин расстраиваться — не так уже редко наше семейство пропадало на несколько дней, — но на этот раз меня не оставляло предчувствие беды.
Как только Бен вернулся, мы разбились на две пары, чтобы обыскать как можно большую территорию; Бен с винтовкой сопровождал Стенли, а вооруженный Локаль пошел на поиски со мной. С рассвета до темноты мы обшаривали все места, где могли оказаться гепарды, и не находили даже их следов — только один раз Бен увидел очень темного гепарда на дороге между лагерем и Пятой милей. По описанию он был похож на супруга Пиппы. Он не появлялся в этих краях с тех пор, как стал отцом теперешних детей Пиппы, и я подумала, что, может быть, они с Пиппой снова вместе.
Джордж обещал помочь нам выследить гепардов, и на следующий день к ленчу мы поехали в его лагерь. По дороге мы заметили несколько павианов — забравшись на верхушку сухого дерева, они что-то разглядывали внизу, на земле. Мне это показалось подозрительным: с чего бы им сидеть в самую жару на дереве без единого листочка? Я подвела машину поближе и увидела под деревом львицу с мертвым павианом в когтях. Должно быть, она только что убила его и даже не успела начать есть. Чтобы избавить попавших в безвыходное положение павианов от мрачного зрелища — вряд ли им приятно видеть, как у них на глазах пожирают их товарища, — я направила машину прямо на львицу. Львица тут же схватила добычу и, пропустив ее между передними лапами, поволокла к реке. Павианы моментально скатились с дерева и помчались прочь, а там к ним присоединились остальные, взиравшие на происходящее издали.
На следующий день к вечеру мы наткнулись на след одинокого гепарда на дороге в Кенмер, в полумиле от моего лагеря; возможно, что это был след Пиппы. Он повернул к реке, и тут мы снова потеряли его в дремучих прибрежных зарослях. С рассветом на другой день Бен и Локаль пошли по этому следу; я на всякий случай осталась в лагере — а вдруг придет Пиппа? Вскоре Бен прибежал обратно, едва переводя дыхание. Он нашел Пиппу всего в трехстах ярдах от лагеря — она лежала под деревом со сломанной лапой. Я поспешила за ним и увидела, что Пиппа ковыляет в сторону на трех ногах, а левая передняя лапа от самого плеча болтается, как тряпичная. Она падала на землю через каждые несколько ярдов, с трудом поднималась и снова тащилась дальше, а потом снова падала. Так она доползла до дерева, под которым был зарыт ее погибший детеныш. Там она и свалилась, совершенно обессиленная. Я сразу же дала ей молока — единственное, что было у нас в лагере, — и она выпила все, не отрываясь. Она ужасно отощала, и было сразу видно, что ей очень худо. Я послала Бена за козой, попросила его по дороге заехать в Скалу Леопарда и попытаться вызвать по радио ветеринара. Харторны были в отъезде, в Южной Африке, но оставалось еще два ветеринара, которых мне рекомендовал Тони, и я надеялась, что кто-нибудь из них согласится приехать, несмотря на то что все это случилось в воскресенье.
