Но когда успех, казалось, был уже обеспечен, машинист сообщил Филеасу Фоггу неприятное известие: уголь заканчивается – его хватит в лучшем случае на один день: судно шло на всех парах и быстрее обычного истратило весь запас.
– Пока продолжайте, а я подумаю, как нам быть.
Паспарту и Ауда с тревогой наблюдали, как мистер Фогг ходит взад-вперёд по палубе и размышляет. Сумеет ли он и на этот раз выйти из трудной ситуации?
Внезапно он остановился и велел слуге привести к нему капитана, и вскоре тот появился на палубе, изрыгая проклятия.
– Я послал за вами, – не обращая на это ни малейшего внимания, сказал Фогг, – потому что хочу купить «Генриетту».
– Купить «Генриетту»! – воскликнул капитан. – Да она стоит пятьдесят тысяч долларов.
– Вот вам шестьдесят тысяч, – ответил Филеас Фогг и протянул ему толстую пачку банковских билетов.
При виде денег с лица капитана исчезло свирепое выражение, и он с широкой ухмылкой взял деньги. Удачная сделка – ведь «Генриетте» уже двадцать лет!
– Итак, судно принадлежит теперь мне? – спросил мистер Фогг.
– Бесспорно.
Филеас Фогг приказал немедленно разобрать все внутренние переборки и топить ими вместо угля.
В первый день, 18 декабря, были сожжены рангоут, верхняя палуба и такелаж. На следующий день пришёл черёд мачт и фальшборта. Матросы старались изо всех сил, им помогал Паспарту – пилил и рубил, работая за десятерых. Потом в топку пошли все двери и обшивка. Теперь «Генриетта» стала похожа не на судно, а на плавучий понтон. До Ливерпуля ещё сутки, а дерева больше не осталось. Надежда успеть к сроку снова таяла, но тут матросы увидели берег Ирландии. Филеас Фогг тут же придумал новый план:
– Мы зайдём в Кингстон.
Вот так, изрыгнув в последний раз чёрный дым, «Генриетта» и вошла в гавань Кингстона.
Путешественники спрыгнули с парохода на причал – ведь даже мостки были сожжены – и направились на железнодорожный вокзал.
Экспресс доставил их в Дублин, и они отплыли ночным почтовым пароходом в Англию. Двадцать первого декабря без двадцати минут двенадцать Филеас Фогг, Паспарту, Ауда и Фикс сошли на берег в Ливерпуле. Ещё шесть часов, и они будут в Лондоне. Но едва они ступили на землю Англии, как сыщик Фикс положил руку на плечо мистера Фогга и торжественно объявил:
– Именем закона – вы арестованы.
Филеаса Фогга заперли на гауптвахте при ливерпульской таможне, откуда намеревались отправить на следующий день в Лондон. Единственное оконце было зарешечено, массивная дверь – заперта. Впрочем, что удивительно, мистер Фогг даже не пытался протестовать: просто неподвижно сидел, глядя на часы, лежавшие перед ним на столе. Стрелки неумолимо двигались, минута за минутой, и лицо джентльмена всё больше мрачнело.
Несмотря на холод, Паспарту и Ауда стояли у дверей таможни. Они давно оставили надежду на то, что мистер Фогг выиграет пари, и мечтали только об одном – чтобы их друга освободили из-под стражи и не увезли на суд в Лондон.
Миновал полдень. Час дня… половина второго… два часа… половина третьего… В два часа тридцать три минуты мистер Фогг услышал торопливые шаги и хлопанье дверей, а через минуту в его камеру вбежали Паспарту, Ауда и Фикс.
– Сэр, – заплетающимся от страха языком пробормотал сыщик, – прошу прощения… ужасная ошибка. Преступник, ограбивший банк, арестован три дня назад… К сожалению, поразительное внешнее сходство с вашей милостью… Вы свободны, сэр!
Повисла угрожающая тишина. Затем Филеас Фогг медленно встал и двинулся к сыщику. Так же методично, размахнувшись, с точностью механизма, он выбросил кулак в сторону Фикса и свалил его на пол.
– Отменный удар! – воскликнул Паспарту.
Мистер Фогг, Паспарту и Ауда немедленно покинули таможню и поехали на вокзал, но там их ждало неприятное известие: лондонский экспресс ушёл тридцать пять минут назад. Недолго думая, Филеас Фогг заказал специальный поезд: они ещё могли успеть, – но когда сошли с поезда в Лондоне, вокзальные часы показывали без десяти девять. Опоздали.
В угрюмом молчании они ехали на Севил-роу. Теперь мистер Фогг разорён из-за ошибки этого болвана Фикса! И это после всех препятствий, которые они преодолели, и множества опасностей, с которыми справились!
Маловероятно, что Филеас Фогг спал в ту ночь так же крепко, как обычно, тем не менее на следующее утро поднялся в восемь часов и позавтракал чаем и ломтиком поджаренного хлеба как ни в чём не бывало.
Весь день он приводил в порядок свои дела, а вечером послал Паспарту к Ауде, сказав, что хочет поговорить с ней.
Через несколько минут он уже сидел наедине с молодой вдовой.
– Мадам, – начал Фогг, – когда я предложил вам отправиться в Англию, я был богат и намеревался предоставить в ваше распоряжение часть моих денег, чтобы вы ни в чём не нуждались, но теперь я остался без средств.
Глаза Ауды наполнились слезами, и она проговорила своим нежным голосом:
– Мистер Фогг, мне известно ваше великодушие. Но, как говорится, вдвоём и бедность не страшна! Вы хотите получить сразу жену и друга? Хотите, чтобы я стала вашей женой?
У Филеаса Фогга дрогнули губы, на мгновение он даже закрыл глаза, а потом просто сказал:
– Я люблю вас! Да, клянусь всем, что есть на свете святого, я люблю вас!
Позвонив в колокольчик, он вызвал слугу.
– Если ещё не слишком поздно, ступайте к преподобному Сэмюелу Уилсону из прихода Мэрилебон и скажите, чтобы обвенчал нас завтра, в понедельник.
Паспарту радостно помчался выполнять поручение, а через полчаса вернулся, запыхавшийся, и едва не прыгал от восторга.
– Хозяин, сегодня суббота, а не воскресенье!
– Суббота? Не может быть!
– Но это так! Так! – воскликнул Паспарту. – Вы ошиблись. Мы приехали раньше на целые сутки. Скорее! У вас остаётся десять минут, чтобы доехать до клуба.
С этими словами Паспарту схватил за плечи своего ошеломлённого хозяина и подтолкнул к двери.
Тут мистер Фогг пришёл в себя, остановил проезжавший мимо кеб и крикнул кучеру, что заплатит сто фунтов, если довезёт его до «Реформа» как можно быстрее. Пока кеб мчался по улицам, джентльмен внезапно понял, каким образом ошибся на день. Постоянно двигаясь на восток, он выиграл день, а вот если бы ехал на запад, то, напротив, потерял бы.
Кеб остановился возле клуба. Филеас Фогг выскочил на мостовую и взбежал по ступенькам.
