— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Жаклин. А вы, наверное, мсье Виктор. Я слышала о вас от своих подруг.
Я уже собрался было весело спросить, что хорошего и что плохого рассказывают про меня ее подруги, как вдруг осекся. Сидевшая передо мною девушка оказалась не просто симпатичной, она была невероятно красивой. И это был тот самый тип красоты, от которого я мгновенно теряю голову, самообладание, уверенность в себе. Я встречал его дважды в своей жизни. И оба раза не мог заинтересовать собой понравившихся мне девушек. Вообразите стройных блондинок с большими серыми глазами, тонким точеным носом, безупречным овалом лица и длинной шеей. Один раз это была полька, другой — англичанка. И для той и для другой я был неинтересен, и я не мог бы уверенно ответить почему. До сих пор я тешу себя мыслью, что обе были просто крайне нелюбознательными. Зато они были практичны и точно знали, что именно нужно им в жизни. Поэтому и с первой и со второй мне пришлось расстаться, даже толком не познакомившись. Кажется, обе видели во мне прекраснодушного мечтателя или современного Дон Кихота. Ни в мечтателях, ни в странствующих рыцарях они не нуждались.
И вот я смотрел во все глаза на третью «девушку моей мечты» и не знал, что сказать.
— Что-нибудь не так, Виктор? — улыбаясь, прервала она молчание. — Вы действительно Виктор?
— Я действительно Виктор. И я боюсь сказать что-нибудь неудачное, что могло бы повредить нашему знакомству, — обезоруживающе брякнул я.
Девушка рассмеялась.
— Присядьте, пожалуйста! — сказала она. — И если хотите, давайте поговорим.
Я согласился.
Так состоялось наше знакомство. К моему удивлению, Жаклин вела себя удивительно просто и благожелательно, так, как если бы мы были хорошо знакомы много лет. Меня это поражало, я не привык, чтобы девушки с такой внешностью были простыми и добрыми. Лишь через какое-то время я понял, что за простотой и благожелательностью Жаклин стояли высокая культура и добрые отношения в ее семье. Девушка была очень хорошо воспитана. Теперь это, увы, редкость. Впрочем, внутренняя мягкость и доброжелательность не мешали Жаклин быть исключительно твердой в принципиальных вопросах, в чем я смог убедиться позже при совместной работе. Примером се стойких жизненных взглядов было и то, что она не курила. Кажется, это была единственная некурящая женщина среди наших сотрудниц. Неоднократные попытки подруг-искусительниц прельстить ее сигаретой ни к чему не привели.
Во время третьей встречи я сказал Жаклин:
— Мои отношения с девушками, которые мне нравились, всегда кончались неудачей. Наверное, потому, что я всегда торопился выяснять отношения.
— А с девушками, которые вам не нравились? — лукаво перебила она меня.
— С ними было легче, — несколько смутился я. — Беда только, что по отцовской линии мне достался очень сердобольный характер. Мне попадались, как правило, хорошие девушки, и я постоянно боялся нанести им душевную рану. И вообще, по мужской линии у нас в роду все бабуины.
— Кто-кто? — переспросила Жаклин.
— Бабуины. Знаете, в стае обезьян-бабуинов всегда есть один на сотню, у которого повышенное чувство ответственности за других. Это своеобразные альтруисты. Обычно такой бабуин не спит, когда вся стая дремлет. И он первым замечает подкрадывающегося леопарда, первым поднимает крик, спасая стаю, и первым попадает в когти хищника. Альтруист погибает первым, но благодаря ему стая продолжает жить. В нашей семье таких альтруистов называли бабуинами. И все наши мужчины попадали под это определение. Я не хвастаюсь, скорее, это всевышняя кара на наш род. Многие мои предки по отцовской линии погибали очень рано.
— Ничего себе наследственность! И вы это рассказываете девушке, которая, судя по всему, вам нравится!
— Прямота также всегда была нашей наследственной чертой. Я вижу тебя всего третий раз, Жаклин (я неожиданно для себя перешел на «ты»), и я не из тех, кто теряет голову или влюбляется в любую красивую девушку. И пусть я сделаю глупость, но честность всегда была лучшей политикой: я готов был предложить тебе руку и сердце после первой нашей встречи.
Жаклин посмотрела мне прямо в глаза немного грустно и насмешливо.
— Ничего себе объяснение в любви! За девушками надо ухаживать, Виктор, создавать интимную атмосферу: полумрак, музыка, коктейль, танцы, а потом в нужный момент: «Вы самая красивая» или даже «Я вас люблю». А ты сразу бряк — при солнечном свете, никакой романтики! Но ты не отчаивайся! Дело в том, что ты мне нравишься, а я редко, кажется, ошибаюсь в людях, точнее, в их главном качестве — порядочные они или нет. Давай попробуем дружить, кто знает, может быть, из нас и получится хорошая пара. Я девушка старомодная, мне двадцать один, а увлечений у меня никаких не было, если не считать прыжков в воду с десятиметровой вышки…
И она весело рассмеялась. В этом была вся Жаклин. Она боялась фальшивой патетики и не могла не закончить признания с юмором. Наверное, поэтому я и выбрал объяснение в солнечный день на открытом воздухе. Любой интим в полумраке она могла высмеять.
С тех пор мы подружились с Жаклин, подружились крепко. Я, правда, не скрывал, что безумно влюбился в нее, но ни с какими сантиментами не лез, просто подшучивал над собой. Однако отношение Жаклин ко мне потихоньку изменялось, она как бы оттаивала. В ее насмешливости все чаще стали проявляться нотки нежности, хотя она их несколько стеснялась.
Мы оба по своей природе, кажется, были однолюбами, и нам было хорошо друг с другом.
В «кают-компании» мы особенно не афишировали наших отношений и вели себя друг с другом сдержанно. К тому же Жаклин там побаивались — внешне мягкая и деликатная, она не прощала фривольных шуточек и могла резко и язвительно высмеять шутника.
Наиболее колоритной фигурой в «кают-компании» был Пьер. На первый взгляд непривлекательный, лысый, с одутловатым лицом и брюшком не по возрасту — ему не было и пятидесяти, — он совершенно преображался, когда начинал говорить. А говорить он мог на самые неожиданные темы, обнаруживая недюжинную эрудицию и оригинальный подход к общепринятым истинам.
Было известно, что Пьер много работает в лабораториях и постоянно получает поразительные результаты. Видимо, он возглавлял несколько групп научного поиска. О работе одной из этих групп я узнал однажды в «кают-компании», причем из уст самого Куртье.
В тот вечер шеф лично присоединился к нашему кружку в гостиной, где мы уединились своей обычной компанией: Пьер, Жорж, Леон, Мартен и «прелестная четверка» — Жаклин, Мари, Колетт, Катрин.
