древнейший Троицкий список его «Хожения» [67]. Летописец эту молитву пропустил, ограничившись тем, что назвал имя Афанасия в своем предисловии; он сразу начал текст с фразы «Се написах грешное свое хожение за три моря». Зато летописец стал выяснять происхождение сочинения тверского купца, как на его месте сделали бы и мы.
Дат отправления Афанасия в путь и возвращения на Русь, как мы знаем, в «Хожении за три моря» не было: летописец ее и не нашел. Но там было сказано, что тверской купец начал путешествие с Василием Папиным, посланным великим князем Иваном III с кречетами в подарок ширванскому шаху. «Я же, – говорит летописец, – выяснял («опытах»)», когда была поездка Папина. Ему сказали, что тот вернулся в Москву за год до похода дмитровского князя Юрия Васильевича, брата Ивана III, на Казань; в этом походе Василия Папина застрелили. Ничего больше о Папине узнать не удалось, да и современные ученые не нашли о нем и его миссии никаких других известий.
Летописец знал, конечно, что казанский поход князя Юрия был в 1468/69 г. [68] Его логика понятна. Если Василий Папин вернулся в 1467/68‑м, то Афанасий Никитин пошел в ним в 1466/67 г., а завершил 4‑летнее путешествие в 1469/70 г. Обрати летописец внимание на слова Афанасия Никитина, что среди иноземцев он праздновал Пасху 6 раз, а не четыре, его возвращение пришлось бы на 1474/75 г., когда летописец и получил рукопись «Хожения за три моря». Это было бы близко к истине.
Однако летописец благоразумно не стал делать расчетов времени путешествия Афанасия Никитина, из-за которых ученые позже сломали много копий [69], и поместил его сочинение в Свод под несомненной датой 1474/1475 г., когда сам получил «Хожение за три моря» в автографе Афанасия Никитина из рук дьяка Василия Мамырева. Летописец так и написал: «Се же написано не обретох, в кое лето пошел или в кое лето пришел из Ындея, умер, а сказывают, что деи Смоленьска не дошед, умер. А писание то своею рукою написал, иже его рукы те тетрати привезли гости к Мамыреву Василью, к дияку великого князя на Москву».
Собственноручно написанные тетради тверского купца, умершего в великом княжестве Литовском на пути из генуэзско-крымской Кафы [70] (к которой относятся его последние записи) не доходя Смоленска, пришедшие оттуда в Москву купцы отдали дьяку Василию Мамыреву. Было ли это завещано Афанасием Никитиным, или вернувшиеся из Кафы через Смоленск московские купцы сами обратились к дьяку, служившему, как и другие дьяки, при казне, тайна велика есть. Летописец не говорит, что тетради Никитина вручил ему сам Мамырев. Но подчеркивает, что дьяк получил не список, а оригинал сочинения.
Летописца можно понять так, что этот оригинал у него в руках и оказался, причем вскоре после того, как его получил Мамырев. Что составитель Свода 1480‑х гг. обрел текст «Хожения за три моря» в год кончины Афанасия Никитина, вытекает из хронологической раскладки путешествия тверского купца. Обретение замечательного сочинения само стало событием, достойным занесения в летопись. После этого предисловия в Своде следует сам текст «Хожения» в Летописной редакции (по Лурье – изводе), первичность которой по отношению к Троицкой редакции не доказана, но утверждается в издании 1986 г. как факт.
Вернул ли летописец оригинал Мамыреву, или тот оставил себе список «Хожения», или сказал летописцу об оригинале, дав ему копию, – хороший вопрос для исследования. Главное, что менее чем через десятилетие после кончины дьяка в обители его упокоения, Троице-Сергиевом монастыре, появился древнейший список «Хожения за три моря»: Троицкий, хранившийся в обители.
В 1640‑х гг. пытливые троицкие иноки, трудясь над величественной исторической компиляцией, поместили свою редакцию «Хожения» по Троицкому списку под 6969 (1461) г.: «В та же лета некто именем Офонасей Микитин сын тверитин ходил с послы от великого князя Московскаго Ивана, и от великого князя Михаила Борисовича Тверскаго, и от владыка Тверскаго Генадия за море. И той тверитин Афонасей писал путь хожения своего сице» [71].
С этим вынужденным, в связи с незнанием о предисловии в Летописном изводе, вычислением согласился величайший русский археограф XVII в., троицкий же инок, бывший келарь, Арсений Суханов, редактируя компиляцию 1640‑х гг. в своем втором Хронографе [72]. И снова старинные наши историки не ошиблись, сказав в записи под 1461 г. «в та же лета», т. е. «в те же годы», вместо обычного «в то же лето» или «того же лета»: Афанасий Никитин действительно отправился в путь в 1460‑х.
Рассказ летописца о том, как он получил сочинение Никитина, есть только в летописных списках «Хожения за три моря», которые дошли до нас в Львовской и Софийской II летописях (в последней – в двух списках).
Львовская летопись 1530‑х гг., доведенная до 1533 г. и подробно рассказывающая нам о дьяке, была издана дважды. Первый раз, сокращенно, Н.А. Львовым по утраченной затем рукописи Спасо-Евфимьева монастыря, а второй раз под редакцией С.А. Адрианова по рукописи императорской Публичной библиотеки, середины XVI в., принадлежавшей в начале XIX в. русскому ученому Карлу Антоновичу Эттеру (1775 – до 1831) [73].
В Эттеровом списке Львовской летописи мы читаем, по мнению филологов, лучший на сегодняшний день, хотя и неполный (с пропуском не только молитвы, но и описания пути Никитина от Дербента до Ормуза) текст «Хожения за три моря»: с предисловием летописца Ивана III, рассказывающим о появлении сочинения Афанасия Никитина в его летописном своде благодаря любезности дьяка Василия Мамырева, получившего его от купцов.
Аналогичные пропуски имеет Архивный список составленной в начале XVI в. Софийской II летописи (до 1518 г.), начала 1530‑х гг. [74] Он также неплохо передает текст «Хожения за три моря» с предисловием, по общему летописному источнику с Львовской летописью. Опубликовавший Софийскую II летопись Б.М. Клосс уверен, что этот список, под названием «Софийский временник», является оригиналом памятника [75]. Кроме летописи, в кодексе больше ничего нет.
Почти одно предисловие к «Хожению за три моря» мы читаем в Воскресенском списке Софийской II (до 1534 г.), середины XVI в., выполненном одним писцом [76]. Он сделан не непосредственно с Архивного списка: тот начинается с 1397 г., а Воскресенский до конца XIV в. передает Софийскую I летопись. Здесь текст сочинения Афанасия почти целиком механически вырван, осталось самое начало и несколько последних слов.
Эти летописи прекрасно изданы в Полном собрании русских летописей, а содержащие их кодексы полностью описаны в предисловиях к изданиям.
Все три списка летописей с «Хожением за три моря» в рассказе о временах Ивана III передают летописный Свод 1518 г. Однако списки самого Свода 1518 г.: Уваровский 1530‑х гг., и Троицкий 1540‑х гг. (с приписками иноков Троице-Сергиева монастыря 1551–1558 гг.), – не содержат «Хожения за три моря», хотя сохранили, как мы видели выше, три
