У аэростата меня ждал Ален с новостью, что удалось раздобыть лодку лоцманский катер. Правда, катер развивал всего восемь узлов, но мы и тому были рады. Учитывая его тихий ход (мы полагали, что аэростат полетит вдвое быстрее), условились, что Ален и начальник порта выйдут за час до нашего старта. Я дам им знать, когда будет пора.
Ветер прочно пристрастился к азимуту 180, поэтому, как и вчера, все говорило за то, что лучше стартовать после полудня. И хотя опять начала собираться эта несносная толпа, а солдаты и другие помощники уже явились, мы только без четверти одиннадцать подключили шланг к патрубку. А до тех пор я сходил к Расмуссенам, перекусил и отдохнул на кушетке. Меня терзала тревога. Дурацкая ситуация, и зачем только я все это затеял? Зачем мне вдруг понадобилось лететь на воздушном шаре, и откуда — с Занзибара?! Где я буду через три часа, через шесть, через девять? Куда нас занесет и что нас ожидает? Может быть, волны Индийского океана? Или дебри тропического леса? Выдержат ли веревки? Хватит ли газа? А если случится какая-нибудь ерунда вроде вчерашней? Мой желудок яростно сражался с половиной кекса, которую я проглотил.
Но такого рода отвращение перед тем, что вас ждет, проходит, как только кончается ожидание. Вернувшись в 10.45 к аэростату, я обнаружил, что предстоит еще куча дел, и мы все принялись за работу. Газа нам хватило с избытком. Шар снова принял гордый округлый вид, и мы — на сей раз без всяких затруднений — привязали кольцо к сети, а снизу к нему подвесили гондолу. Новые веревки даже как будто и не натянулись. Оставалось загрузить гондолу всем необходимым для полета. Мы положили якорь — один, гайдроп — один, веревочную лестницу — одну, бутылку шампанского, немного продуктов, хороший запас воды, съемочную аппаратуру, мои приборы, два ножа, запасные веревки и бечевки, гроздь бананов, лемура и карты района, в который надеялись попасть. Надо всем этим висели старательно притороченная клапанная веревка (для постепенного выпускания газа) и веревка разрывного устройства (для полного выпускания газа). Мы облекли гондолу в резиновый чехол — вдруг придется сесть на море. А сверху укрепили большой флаг Занзибара (ярко-красный), огромный флаг Танганьики (черно-зелено-золотой) и крохотный английский флаг (большего в городе не нашлось).
Три участника перелета заняли места в гондоле, и, поскольку не оставалось сомнений, что мы скоро взлетим, Ален поспешил в порт, к лодке. Первым в гондолу забрался Шарль (74 килограмма), за ним Дуглас (81 килограмм) и наконец я сам (91 килограмм). Почему-то мы двигались словно роботы. Делали все так, как положено. Никто не острил и не произносил лишних слов. Истекшие сутки поглотили всю нашу избыточную энергию, и мы надели спасательные жилеты так же равнодушно, как служащий после работы надевает свое пальто. Даже погрузка балласта прошла без всяких эмоций. Один за другим мы втаскивали в гондолу мешки с песком и клали на дно у своих ног, пока не добились почти полного равновесия. По моим расчетам, подъемная сила должна была нейтрализовать балласт; только сильные руки солдат удерживали нас на земле.
В эту минуту мне бы, конечно, следовало сказать нашим помощникам что-то подходящее к случаю. Крикнуть всем в мегафон Сулеймана что-нибудь торжественное. Вместо этого я продолжал заниматься стартовой процедурой. Двадцать четыре часа мы с нетерпением ждали вылета. Осталось совсем немного, и от этого наше нетерпение только возросло.
— Отпускай! — крикнул я солдатам.
Они послушались. Аэростат чуть накренился, но не взлетел.
— Держите гондолу и заберите этот мешок!
Солдаты крепко ухватились за край гондолы; один из них сбросил себе под ноги мешок с песком.
— Отпускай! — крикнул я снова. На этот раз мы пролетели несколько метров, прежде чем опять коснулись земли.
— Держите гондолу!
Солдаты подбежали к аэростату, я передал ближайшему из них мешок с песком и попросил высыпать половину. Зажав оставшуюся половину под мышкой, я повторил заветное слово.
— Отпускай! — крикнул я излишне громко и потянул строп аппендикса.
Когда аппендикс открыт, шар перестает быть замкнутым сосудом и газ при расширении может свободно выходить.
И тотчас началось чудо, имя которому — полет воздушного шара. Без малейшего толчка или рывка мы вдруг очутились в воздухе. Никто из нас не говорил ни слова, чтобы не испортить эти волшебные секунды, когда аэростат шел вверх, и люди внизу становились все меньше. Толпа прорвала оцепление и хлынула на зеленое поле. Какими крохотными они нам казались! Какими далекими! И какими недосягаемыми! Рубикон перейден. Словно по сигналу, мы дружно повернулись и устремили взгляд вперед. Что нам готовят случай и рок?..
Я очень скоро понял, что старт получился не совсем удачным. Правда, я не задел деревья на краю площадки, но в своем старании не зацепиться за них неверно рассчитал, сколько балласта надо оставить на борту. И вместо того чтобы пройти над городом на высоте примерно сто пятьдесят метров, мы продолжали подниматься. Когда шар через пять минут после взлета достиг береговой линии, мы были уже на высоте шестьсот метров. Впрочем, это не играло роли. Главное — старт состоялся, веревки не лопнули и шар оторвался от земли. Все это — свершившиеся факты. А нас еще ожидало одно важное открытие. Некоторое время я откладывал его, но затем медленно поднял угломерный компас, навел его на зеленое поле с пятнышками зрителей и взял азимут. Я подождал, пока стрелка совсем успокоится, и только после этого набрался духу перевести взгляд на цифры. Просто невероятно. Стрелка показывала 020. Тот самый ветер, который нам нужен.
И сразу все кругом стало удивительно красивым. Редкие облачка не мешали нам оценить чудесные синие, коричневые и зеленые оттенки вокруг коралловых островов с торчащими рифами. Оказавшись над проливом, мы сразу же различили на горизонте берег Африки. Правда, он выглядел всего-навсего мглистой полоской, но все-таки душе приятно. Как-то уж очень быстро остался позади город Занзибар с его темными провалами улочек, белыми крышами и незримыми обитателями. Вдоль берега тянулась полоса прибоя; из порта, оставляя длинную борозду на поверхности моря, вышла какая-то точка.
— Это, наверно, Ален. Бедняга! — сказал Шарль. Да, это был Ален, которого я забыл предупредить за час до вылета. Как только стало очевидно, что мы сейчас стартуем, он покинул площадку, но мы уже проходили над гаванью, когда он прибежал к лодке. Сразу было видно, что шар идет вдвое быстрее катера. Тем не менее сознание, что нас сопровождают, действовало ободряюще.
