Взять, к примеру, кашемировые носки. От одной только мысли о них ноги расслабляются и чувствуют приятную истому. Это истинное наслаждение, но, к сожалению, очень недолговечное. То ли у меня чересчур абразивные пятки, то ли какая-то особо неуклюжая походка, но, как выяснилось, кашемировые носки на мне способны протянуть максимум один день, да и то при условии, что я никуда не хожу. После этого у них развивается преждевременное облысение, а из дырок нахально выглядывает палец или пятка. Скрепя сердце мне пришлось отказаться от использования кашемировых носков.
С кашемировыми брюками тоже проблема, хотя и не такая явная. Они, даже свежеотглаженные, имеют обыкновение моментально отвисать на заду и коленях. Если вы все-таки желаете облачить свою нижнюю половину в кашемир, то у вас есть два выхода: либо никогда не садиться, либо использовать смесь кашемира с шерстью или шелком. Конечно, она будет не такой нежной, но форму держит лучше.
Вот одевая свою верхнюю половину, вы можете развернуться и натянуть на себя гораздо больше слоев, чем носит сама коза. Плотное и пушистое кашемировое пальто защитит вас и от сквозняков Мэдисон-авеню, и от эскимосских морозов Миннесоты и будет при этом легким и удобным, в отличие от других зимних пальто, больше похожих на мебель, чем на предмет гардероба. А ваш портной не преминет заметить, что кроить кашемир — одно удовольствие.
Под пальто можно надеть кашемировый пиджак. Тут уж главное не тепло, а красота. Человек опытный отличит кашемировый пиджак от обычного с расстояния в десять футов. Даже издалека видно, до чего он мягкий. У него нет ни одного острого угла. Женщины, которые сразу же замечают такие вещи, так и норовят вас погладить. С этим придется смириться, если вы хотите носить кашемир.
Итак, теплом и вниманием женщин вы обеспечены, а самые отъявленные мерзляки могут надеть под пиджак тонкий кашемировый свитерок — однослойный, специально предусмотренный для этой цели. Свитера бывают и двухслойными: они в два раза тяжелее, в два раза теплее и почти в два раза дороже. А уж если вы хотите чувствовать себя как в сейфе, покупайте четырехслойный — это истинный король свитеров.
Сам я испытываю к ним непреодолимую слабость, которую пытаюсь оправдать тем, что никогда не ношу пиджаков. Даже если бы я захотел надеть пиджак на четырехслойный кашемировый свитер, то не смог бы — до того он толстый, пушистый и теплый. Он один стоит десяти обычных свитеров, и в смысле цены тоже. Тем, кто сомневается в пользе такой рискованной инвестиции, советую для начала купить четырехслойный кашемировый шарф. Оберните его вокруг шеи и отправляйтесь в самую холодную точку земного шара. Вот увидите: вы посинеете весь, кроме участка от подбородка до основания шеи.
Спрос на кашемир уверенно растет во всем мире, а потому купить изделия из него можно практически в любом приличном мужском магазине. Но если вы относитесь к кашемиру серьезно, рано или поздно вам придется, прихватив кредитную карточку, совершить паломничество в Лондон, где вас встретят соблазны Берлингтонского пассажа.
Это улица-галерея в районе Пиккадилли длиной не больше двухсот пятидесяти ярдов и шириной примерно в два разложенных шарфа, с витринами, оформленными с безупречным вкусом и сдержанностью. Покой и благопристойность здесь уже не один век охраняют важные привратники в живописных ливреях.
На этой короткой улочке вы найдете невиданное разнообразие кашемира всех цветов, оттенков, фасонов и плотности. Четыре главных кашемировых барона — «Берк», «Фишер», «Лорд» и «Пил» — предлагают каждый свой стиль, разумеется, всего лишь вариацию на классическую тему. Цены у них различаются, но не существенно. Дешевого кашемира в природе не существует.
Небольшие скидки предлагаются только в период пониженного спроса на шерстяные изделия — тот, что британцы оптимистично именуют «разгаром лета». В августе, если повезет, можно рассчитывать на кратковременное снижение цен в связи с частичным обновлением коллекции, но ничего вульгарного вроде «тотальной распродажи» в Берлингтонском пассаже не случается. Именно в августе я предпочитаю покупать кашемировые свитера и отправляюсь с этой целью к мистеру Фишеру: мне нравится стиль его магазина и симпатичен он сам.
Как стало известно, в этом году цена за килограмм необработанного, только что отобранного у козы кашемира поднялась до пятисот пятидесяти долларов — не слишком обнадеживающая новость. Это значит, что четырехслойный свитер, весящий примерно полкило, будет стоить не меньше тысячи долларов, но что поделаешь, если эти паршивки не желают размножаться?
В английском языке найдется не так уж много слов, которые напрямую ассоциировались бы с богатством, роскошью и блаженством (я не имею в виду словосочетания типа «устрицы „Рокфеллер"»). И, как ни странно, в этом лингвистическом зале славы почетное место уже давно занимают простые рыбьи яйца.
Caviar. Икра. Ну, чувствуете? Едва произнеся это слово, вы ощущаете во рту божественный вкус и будто бы на мгновение оказываетесь в компании знаменитых мужчин и красивых женщин. Икра уверенно занимает место на самом верху рейтинга предметов роскоши вот уже две тысячи лет. О ней писал еще Аристотель в IV веке до нашей эры, а позже в самых восторженных выражениях ее описывали Рабле, Шекспир, Ивлин Во и множество гастрономических экспертов из числа тех, кто не боится прослыть снобом и не желает пропагандировать только бюджетные блюда из рубленого мяса.
Многие известные в древности кулинарные изыски вроде язычков жаворонков, мозгов фламинго, запеченных лебедей и павлиньих грудок остались в прошлом в результате изменения общественных вкусов или законов, но икра сумела сохранить свою популярность до наших дней. Эту популярность, правда, никак нельзя назвать широкой, поскольку наслаждаются ею немногие, но, согласитесь, если бы в «Макдоналдсе» можно было заказать черную икру на булочке с кунжутом, она потеряла бы большую часть своей прелести.
Надо сказать, что красивым словом caviar чаще всего называют не изысканный деликатес для избранных, а обычные рыбьи яйца, отложенные каким-нибудь пинагором, лососем, сигом или другим вполне заурядным представителем рыбьего племени. В Соединенных Штатах всю эту недурную на вкус, но ничем не замечательную продукцию разрешается называть caviar при условии, что на банке указано название истинных родителей. Во Франции, где к вопросам желудка относятся не в пример серьезнее, «шампанским» называют только напитки, произведенные в Шампани, а словом caviar — только икру осетровых рыб.
Судьба и человек были довольно жестоки к несчастным осетровым. В начале XX века они еще вовсю плавали и в Гудзоне, и во многих реках Европы. Но загрязнение воды и расплодившиеся рыбы менее привередливых пород постепенно вытеснили их отовсюду, кроме Каспийского и Черного морей и реки Жиронда во Франции. И в довершение их бед Каспийское море, как говорят ученые, стремительно мелеет (русские, главные в мире потребители черной икры, пытаются с этим бороться, но наполнение обмелевшего моря — дело небыстрое).
Из тех осетровых, что умудрились выжить, два наиболее известных вида — это белуга и севрюга: самый крупный и самый мелкий представители семейства, и именно эти имена следует искать на баночках, когда вы разбогатеете. Белуга достигает пятнадцати футов в длину и весит более тысячи фунтов, причем двадцать процентов ее веса может составлять икра. Она у белуги самая крупная, а для ее производства требуется больше всего времени: самка достигает половой зрелости только к двадцати годам. Севрюга весит около пятидесяти фунтов и уже в семь лет начинает метать икру, самую мелкую среди осетровых.
Если достаточно было бы просто поймать рыбу и добыть из нее икру, то конечный продукт, вероятно, стоил бы гораздо дешевле. Но икра-сырец — продукт практически безвкусный, и потому, перед тем как попасть к нам на стол, он подвергается обработке, требующей таких знаний и навыков, что ее вполне можно назвать искусством.
Более десятка операций необходимо произвести в течение пятнадцати минут, иначе икра безнадежно испортится. Во-первых, рыбу надо оглушить — не убить, а именно оглушить, потому что в мертвой рыбе процесс порчи значительно ускоряется, — добыть из нее икру, «пробить» ее через сито, промыть, осушить и подготовленную таким образом предоставить заботам одного из тех волшебников, которые, подобно лучшим французским виноделам, производят чудесные изменения с сырьем, произведенным природой.
Сортовщик, или дегустатор, или, вернее говоря, икорный мастер всего за несколько минут должен точно определить товарный сорт и, соответственно, цену конечного продукта. Он нюхает, пробует на вкус, рассматривает, ощупывает кончиками пальцев. Он сортирует икринки по размеру, плотности, цвету, запаху и оттенкам вкуса и, наконец, принимает самое важное из решений: сколько соли потребуется, для того чтобы те или иные рыбьи яйца превратились в настоящий деликатес.
