— Что это за тарабарщина?
— Это значит: «Я хочу пить». А вот еще: «И ду, ноно и мита».
— Я признаюсь, что… ноно… мига…
— Это означает: «Войди, ты будешь пить молоко». А вот: «Кукхо бе на, куну уарара уте а ман думуни». Не отгадаете! Перевод: «Я очень голоден, я не ел со вчерашнего вечера».
— И надо все это учить?
— Да, и не теряйте времени, так как день отправления недалек.
— Какой день отправления? Но я не отправлюсь! Вот еще идея! Нет, я не буду вести пустую болтовню с твоими туземцами.
Жанна, по-видимому отказалась от мысли его переубедить.
— Тогда я еду одна, — сказала она печально.
— Одна, — пробормотал ошеломленный Аженор. — Ты хочешь ехать одна?…
— В Кубо? Конечно.
— За полторы тысячи километров от берега!
— За тысячу восемьсот, дядюшка!
— Подвергнуться самым большим опасностям! И совсем одна!..
— Придется, раз вы не хотите ехать со мной, — ответила Жанна сухо.
— Но это безумие! Это умственное заблуждение! Белая горячка! — закричал Аженор и убежал, хлопнув дверью.
Но когда назавтра он хотел увидеть Жанну, ему ответили, что она не принимает, и так было и в последующие дни. Аженор не вынес этой муки. Через четыре дня он спустил флаг.
Впрочем, каждый раз, когда его молодая тетушка выражала какое-нибудь желание, он постепенно начинал таять как воск в руках. Это путешествие, вначале казавшееся ему бессмысленным, на второй день стало представляться возможным, на третий — вполне выполнимым, на четвертый — легкой прогулкой.
Вот почему не прошло и четверо суток, как он почетно сдался, признал свою ошибку и заявил, что готов отправиться.
Жанна имела великодушие не упрекать его.
— Изучите сначала язык страны, — сказала она, целуя его в обе щеки.
С этих пор Аженор только тем и занимался, что старательно штудировал язык бамбара.
Прежде чем пуститься в путь, Жанна должна была получить согласие отца. Она получила его легче, чем надеялась. Едва лишь она сказала, что хочет предпринять путешествие, как он сделал жест, выражавший согласие, и тотчас погрузился в свои невеселые мысли. Слышал ли он слова дочери? Очевидно, здесь его уже ничто не интересовало.
Устроив эту сторону дела, Жанна и Аженор начали готовиться к путешествию. Они еще не знали в то время, какую поддержку может им оказать экспедиция Барсака. Они поступали так, точно им придется предпринять одним на свой страх и риск эту сумасшедшую прогулку за три-четыре тысячи километров.
Уже несколько лет Жанна тщательно изучала географию тех областей, которые собиралась пересечь. Труды Флеттерса, доктора Барта, капитана Бингера, полковника Монтейля дали ей точное представление об этом крае и его обитателях. Она также узнала, что если она организует вооруженную экспедицию, то есть окружит себя внушительным отрядом в триста — четыреста добровольцев, которых придется вооружить, кормить и оплачивать, то ей придется понести значительные расходы, и, кроме того, она столкнется с воинственными племенами, которые противопоставят силе силу. Ей придется сражаться, чтобы добиться цели, если только она ее достигнет.
Капитан Бингер утверждал, что если туземцы захотят помешать экспедиции, они всегда это сделают или атакуя ее, или опустошая все на ее пути и вынуждая тем самым отступить из-за недостатка припасов.
Жанна, крайне пораженная этим замечанием, решила предпринять мирное путешествие. Поменьше оружия на виду, несколько преданных, надежных людей, и жизненный нерв войны — деньги и, кроме них, — подарки, предназначенные туземным вождям и их приближенным.
Заготовив полотняную одежду для сухого времени года и шерстяную — для дождливого, Жанна и Аженор уложили сундуки, ограничившись минимумом. Они упаковали подарки туземцам: неисправные ружья, узорчатые материи, яркие и пестрые шелковые платки, фальшивый жемчуг, иголки, булавки, галантерейные товары, парижские вещицы, галуны, пуговицы, карандаши и прочее — в общем, целый мелочной базар.
Они брали с собой в дорогу аптечку, оружие, подзорные трубы, компасы, лагерные палатки, несколько книг, словари, самые свежие географические карты, кухонную посуду, туалетные принадлежности, чай, провизию — словом, все необходимое для долгого пребывания на природе, вдали от пунктов снабжения.
И наконец, набор удилищ, лесок и крючков в металлическом футляре в количестве, достаточном для полудюжины рыболовов, это был личный багаж Аженора.
Тетка и племянник, или дядя и племянница, как вам больше нравится, решили отправиться в Ливерпуль, где должны были сесть на «Сереc» — судно линии Уайт-Стар, идущее в Африку. Первоначально они намеревались отправиться в Английскую Гамбию. Но, узнав позднее — во время остановки в Сен-Луи, что в Конакри ждут французскую экспедицию, которая должна следовать по пути, близком к их маршруту, они решили присоединиться к соотечественникам де Сен-Берена.
В конце сентября они отправили в Ливерпуль свой многочисленный багаж, а второго октября позавтракали в последний раз вдвоем (лорд Бакстон никогда не покидал своей комнаты) в большой столовой замка Гленор. Этот последний завтрак был печален и молчалив. Какой бы благородной ни была взятая ею на себя миссия, Жанна Бакстон не могла не отдавать себе отчета, что она, быть может, больше не увидит замка, колыбели своего детства и юности, а если и вернется, то старый отец, возможно, уже не раскроет ей свои объятия.
И однако, именно ради него она предпринимала это путешествие, полное опасностей и испытаний. Для того, чтобы вернуть хоть немного радости в его опустошенную душу, она решила восстановить семейную честь и смыть пятно с фамильного герба.
Когда наступил час отправления, Жанна попросила у отца разрешения проститься с ним. Она была введена вместе с Аженором в комнату старика. Он сидел у высокого окна, из которого открывался вид на поля. Его пристальный взгляд терялся вдали, как будто он ожидал, что оттуда кто-то должен появиться. Кто же? Джордж, его сын Джордж, изменник?
Услышав, как вошла дочь, он медленно повернул голову, и его потухший взгляд на мгновение ожил. Но то был лишь короткий проблеск жизни. Затем ресницы упали и лицо приняло свою обычную неподвижность.
— Прощайте, отец! — пробормотала Жанна, сдерживая слезы.
Лорд Гленор не ответил. Поднявшись на кресле, он протянул руку молодой девушке, потом, нежно прижав ее к груди, поцеловал в лоб.
Боясь разразиться рыданиями, Жанна вырвалась и убежала. Старик схватил руку де Сен-Берена, с силой сжал ее и, как бы прося покровительства, указал на дверь, через которую удалилась Жанна.
