— Рубен…
— Да, это уже дело Рубена. «Форд» тормозит. Лассо падает на голову детеныша. Рубен осторожно ведет машину, сначала приспосабливаясь к скорости слоненка, потом замедляет ход и едет почти шагом…
Три джипа продолжают преследовать стадо. Оглядываюсь назад. «Форд» стоит. Расстояние подходящее — можно загонять стадо в лес. Я подаю знак левому крылу охотников…
В это время слоненок, пойманный лассо, пронзительно и отчаянно затрубил. Рев джипов не смог заглушить зова на помощь. Мать остановилась. Долю секунды прислушивалась… Зов на помощь снова повторился. Мать молниеносно повернулась, прорвала нашу линию фронта и кинулась к детенышу. Разворачиваю свой джип. Выжимаю полный газ, несусь через плоскогорье, но слониха оказалась около «Форда» быстрее меня. Жизнь Рубена в опасности.
— Рубен, держись! — кричу ему, делаю знаки, но все напрасно, рев джипа и рев детеныша заглушают мой голос. Рубен один. Один на один с разъяренной слонихой.
Всего лишь несколько мгновений отделяют меня от Рубена. Они мне кажутся бесконечно долгими, мне кажется, что над плоскогорьем и над лесом нависла гробовая тишина, зловещая, глубокая и страшная.
— Рубен, держись!
Слониха пробила клыками капот, шину, потом подняла джип и отбросила его в сторону. Рубену в открытой машине негде было укрыться. Он попытался выпрыгнуть, но ничего не вышло — разъяренная слониха как раз готовилась к новой атаке… В последнюю минуту я влетел в пространство между слонихой и Рубеном. Мне удалось на бешеной скорости затормозить так, чтобы перегородить этот роковой промежуток, за которым стояла жизнь Рубена. Джипом я уперся в слониху, какую-то минуту мы толкали друг друга, но это была всего лишь минута, пока слониха не поняла, что перед ней новый враг.
Она повернулась. Моментально повернулся и я. Мы опять стояли друг перед другом. Она снова пошла в атаку. Я быстро отъехал назад. Она опять начала наступать, а я опять отступать, маневрируя во всех направлениях. Я вертелся, как на арене цирка, только красным сукном арены на этот раз был я и мой джип. Очень хотелось слонихе положить его на «лопатки» — так, как это несколько мгновений назад она проделала с «Фордом». Но этот бой ей все же, выиграть не удалось. «Хамбер» — четырехтонный, бронированный джип, специально приспособленный для охоты на слонов, — выдержал…
Слониха кинулась бежать. Бой выиграли мы. Рубен спасен. У него было поранено колено, из раненых пальцев руки текла кровь, но он судорожно улыбался и шептал: «Asante sana bwana mkubwa». Большое вам спасибо, господин.
Мне остается только досказать, почему Рубен был таким грустным. Он купил себе жену, очень красивую, она даже училась в какой-то школе и знала немного английский язык. Родители, конечно, ее очень дорого ценили. Первый взнос за нее Рубен заплатил — три коровы, больше у него не было. Поэтому родители отобрали дочь. Если Рубен приходил навестить жену, они запирали ее в хижине, не допуская его к ней, а она не смела на него даже взглянуть.
В один прекрасный день родители продали ее другому. Тот, другой, не был таким красивым, как Рубен, он был старый, но у него было много коров, и он мог сразу все оплатить. Рубен очень тосковал. Я не мог на него смотреть и однажды вечером высказал ему чисто европейскую идею.
— Рубен, если бы у меня отобрали жену, я бы не смог вот так спокойно смотреть на это.
— А что бы вы сделали, бвана?
— Я бы боролся за нее. Знаешь, давай возьмем всех мужчин нашего лагеря, сядем в джипы и поедем в ту деревню, куда ее продали. Ты схватишь жену, сядешь с ней в джип — и все в порядке! Ведь это твоя жена или нет?
Рубен только грустно покачал головой, а Эдук, шеф африканцев в нашем лагере, сказал мне:
— Ах, бвана, это невозможно. Из-за этого может произойти кровавая война. Но женщина, если она действительно тоскует по Рубену, все равно добьется своего.
— А как?
— Женщины умеют помогать, поверьте, бвана.
Он мне потом объяснил. Жена будет плакать, вздыхать, будет плакать и в постели. Он ее побьет раз-другой, а она будет опять плакать, да еще сильнее… Не будет есть и… Кто захочет иметь такую исхудавшую и зареванную женщину? Этот старик даже рад будет избавиться от нее.
Представьте себе, что Эдук оказался прав. Через три месяца жена Рубена вернулась — исхудавшая, с опухшими от слез глазами, но счастливая. Рубен ворчал, но Эдук мне объяснил, что это у мужчин высшее проявление удовольствия.
Родителям, чтобы задобрить их, я купил красивое сверкающее зеркало, шкатулку и одежду и от имени Рубена послал к ним делегацию, которая вернулась в лагерь живой и невредимой, даже в хорошем настроении, и, главное, без подарков. Значит, мы родителей задобрили, а следовательно, все в порядке.
Жена Рубена быстро стала поправляться, и он снова был счастлив.
Таинственные плавки и починенное ухо
Мне вспоминаются две небольшие истории… все же жизнь в лагере не давала скучать. Как-то мы разбили лагерь под большим баобабом. Недалеко от него протекала река. Однажды днем, после окончания тяжелейшего отлова одного строптивого жирафа, я пошел искупаться. Взял с собой мыло, полотенце и спустился к реке. Уходя, я сказал кому-то из африканцев: «Кто хочет, пусть идет купаться. Скажи остальным».
Через минуту на берегу реки собралось все африканское население нашего лагеря. Я с блаженством плескался в воде, погружался в нее и даже пытался сделать несколько взмахов, несмотря на то, что река была очень мелкой. Нет слов, чтобы описать это наслаждение, особенно, если термометр показывает 60 градусов жары.
Наслаждаясь водой — пусть она была теплой, но все же водой, — я совершенно забыл об африканцах. И вдруг я увидел, что произошло что-то необычайное. Я перестал плескаться и, не выходя из воды, с удивлением смотрел на берег.
Африканцы, всегда улыбающиеся и добродушные, как дети сейчас хмуро смотрели на меня при гробовом молчании. Какое-то время мы так смотрели друг на друга. Я не мог понять, что же происходит.
— Эй, что вы уставились на меня? Идите купаться!
Однако никто не шелохнулся, женщины и мужчины продолжали молча смотреть на меня. Я задумался над африканским составом нашего лагеря. Каждое племя имеет разные обычаи, касающиеся мытья. Может быть, в этом кроется причина? Например, когда рождается девочка в племени туркана, ее искупают, завернут в тряпку или в шкуру антилопы, и это будет первое и последнее мытье в ее жизни. Даже тогда, когда они идут за водой к реке, войти в воду должен мужчина. Он зачерпнет воду в сосуд, подаст его женщине, а понесет воду уже она. Когда женщины из племени туркана становятся очень грязными, они набирают полные горсти пыли и тщательно протирают ею свое тело. Интересно, что в этом племени самый низкий процент заболеваемости.
