(А если этот сакральный символ связать именно с сексуальностью, то в современном мире узаконены не мужские, а женские соревнования — и другой ассоциацией был бы конкурс на мисс мира. Правда, если бы я была не в супер-современном Таиланде, а в Индии, подобная ассоциация никогда бы ни пришла мне в голову. Правильная ассоциация приходила мне в голову 16 лет назад: мир творится людьми, и все люди — его творцы: я ощущала так. Я ощущала это всеобщее единство, только никогда не связывала его с подземными — сексуальными — энергиями: шивалингамами. Может, просто, они для меня были слишком священны, чтобы я трогала их понапрасну. Хотя, конечно, отдавала себе отсчет, что когда я пишу, все мои женские органы напрягаются — и на сексуальность в чистом виде мало что остается.
И когда я рассказывала о храмах Таиланда, знакомые порой спрашивали: "Люди-то там верующие? Есть пиетет к религии?" "Такой пиетет, как в современном мире", — отвечала я. "То есть, никакого?" "Не совсем так. В Таиланде все буддисты, само собой разумеется. Их вера вполне естественно вписывается в жизнь. Они могут выглядеть неверующими только по контрасту с ортодоксальным отношением: индийским или нашим." Буддизм — протестантство по отношению к индуизму. Если индиец считает себя буддистом, то он называет себя неверующим. Так делали и наши атеисты, с верой в высшую справедливость, свободу, равенство и братство и воспитание нового человека. Но тайцы себя неверующими не считают. Думаю, это правильное отношение: только ясновидящий может себе позволить быть до конца неверующим — а если человек не до конца понимает, что происходит, остается верить в идеалы добра.)
У храма неподалеку от поля шивалингамов мы спросили буддийского монаха, куда идти по направлению к реке Мае Кок. — Он показал, но его Тайско-английский был таков, что воспроизвести я его не могу: я почти ничего не поняла. Зато я почти по-русски услышала совет вернуться к своему имиджу инкогнито — который я когда-то пожелала иметь, оставаясь неизвестной для людей, если я что-то хочу для них сделать. В психологической реальности это была точка отсчета, от которой можно было оттолкнуться. (Или, наконец, оставить позади: переменить эту реальность — изменить судьбу.)
Мы пришли в себя после духоты автобуса, искупавшись в илистой воде и позагорав на песчаном пляже. За рекой уже виднелись какие-то горы, из города не видные. По ней временами проплывали длинные узкие лодки с туристами, но до причала мы не добрались. Сияна спросила меня: "О чем ты думаешь?" Я вспоминала студенческое прошлое. Конечно, нормальные иностранцы не поняли бы нашего романтизма по отношению к реке: они не купаются в реках Таиланда — зачем, если есть душ в любой гостинице? Сидя на берегу реки и глядя на проплывавшие лодки, я вспоминала — когда и где я была счастлива.
В Чианг Рае мы посетили храм Изумрудного Будды (Пра Кео — название, как в Бангкоке), где хранился нефритовый образ Будды до того, как в 1434 году он привлек внимание властей и начал путешествовать по разным городам, пока не был привезен в Бангкок. Пагода храма сначала называлась "Ват Пра Йа" — "Тростниковый храм", так как вокруг рос тростник, но его там давно уже не осталось. Нынешний образ Изумрудного Будды в храме тоже очень почитаем: он сделан из сплава меди и латуни 700 лет назад. Архитектура храма чуть отличается от обычной: это древняя небольшая пагода с двумя уступами плоской крыши, над которой возвышается еще одна маленькая остроконечная крыша, с привычными язычками пламени и многоступенчатым зонтиком над передним коньком. На перилах нет драконов, но они виднеются внизу крыши, как два ее завитка.
Зато при входе в другой храм Чианг Рая (кажется, Пра Сингх — львиный храм) мы видели даже четырех мощных драконов: двух трехглавых и двух семиглавых, отливающих темной позолотой. И все оконечности его трех-ступенчатой крыши, каждая из трех частей которой тремя уступами спускалась вниз, тоже завершались драконами (а не просто языками огня), и на шести коньках крыши сидело по дракону (42 дракончика, не считая резных украшений над входами в храм). Также мы видели храм с крышей в виде золотой ступы с зонтиком, тоже украшенной множеством драконов, чем-то напоминающих морских коньков. За головой Будды внутри этого маленького храма виднелось круглое отверстие — как естественный светлый нимб.
Я сфотографировала еще один храм с цветными фронтонами, где изображения Будд окружены золотым орнаментом на зеленом, красном, желтом, синем и белом фоне, и рядом с прекрасными золотыми драконами лестницы, стоят две белые ступы. Они восходят вверх полукруглыми кольцами (как ступа в черепашьего храма Чианг Мая), и каждую подпирают четыре лежащих слона. Ясе понравился этот храм: она даже сама изобразила дракончика на ступенях лестницы. (Не помню, как назывались эти храмы, очень похожие друг на друга совершенством своей разнообразной отделки: у меня нет привычки в дороге что-либо записывать. Это, наверное, русская черта — стихийность нашего восприятия. И потом трудно с восприятия переключиться на фиксацию, каждый день посещая новые места.)
Лучше всего мне запомнился монастырь Кланг Вьянг, где буддийский монах (в обязанности которого, очевидно, входило присматривать за этим храмовым комплексом) протянул нам буклет с описанием достопримечательностей этого храмового комплекса. Там стоит городская колонна (City Pillar): символ Чианг Рая в виде красной арки, украшенной драконами. На ней изображен белый слон, а наверху — четырехликий Будда с зонтиком ступы над ним. У арки сидят два каменных защитника буддизма: не особенно страшных, а больше похожих на Будд.
Слон — символ Таиланда, и фундаментальная символика Чианг Рая, как и скрупулезная отделка его храмов, подчеркивает историческую значимость этого города. Недаром главный религиозный образ Таиланда: Изумрудный Будда — пришел отсюда. В Чианг Рае есть исторически-культурный уровень. Если бы мне пришлось жить в Таиланде, я, вероятно, поселилась бы здесь (или неподалеку в горах, хотя с точки зрения природы более высокие горы и острова залива впечатляют больше).
Кроме изобилия драконов, на одном из храмовых зданий Кланг Вьянга, у красных колонн и фронтонов с изящно-резной золотой отделкой, мы видели большие бумажные фонарики и даже объемную шести-конечную звезду с ленточками, висящую как фонарик. (В индийской символике шестиконечная звезда встречается часто. Если активную позу человека: с расставленными ногами — описывается пятиконечная звезда (можно вспомнить средневековые рисунки западных алхимиков), то в шестиконечную хорошо вписывается поза медитирующего йога. Тайская звезда-фонарик — нечто среднее между Индией и Китаем.)
