– Твои коллеги остались на месте?
– Да, они не произнесли ни одного слова, пока мы с Гидо болтались на кафедре. Что было потом, я не знаю.
– Вы приехали к тебе домой?
– Нет, мы пришли пешком. За всю дорогу не сказали ни слова друг другу. Дома Гидо открыл бутылку «Вдовы Клико» и выпил залпом из горла половину. Сел в кресло и дивным своим голосом обворожительно сказал, что уезжает из Леонска и из России сию же секунду. Что я оказалась бездарной в руководстве и ему со мной делать нечего.
Соня замолкла. Тут я услышал наконец, что виола-да-гамба моего сына по-прежнему распластывает свои скорбные виражи в моей гостиной, встал и выключил плееер.
– Я не смогла сдержаться и долго кричала как безумная. Что я говорила, ты можешь себе представить легко.
– Ты ошибаешься, Соня, у нас с тобой случались острые моменты, но ты всегда щадила меня и никогда не срывалась.
– Не равняй на себя! Ты особый человек, Ханя, я всегда это знала. А Гидо… Он выпил бутылку до конца, собрал свои вещи из разных комнат и сказал мне напоследок: «Аддио, качуча!»
Я взял паузу. Тишина в гостиной стояла такая скорбная, что никакого Сент-Коломба не надо было.
– Я думаю, Соня, тебе не нужно пока появляться на кафедре. Семестр только что начался, и тебе лучше исчезнуть на время. Позвони секретарше и сообщи, что уезжаешь по семейным делам в Германию на две недели. Потом вернешься – и все наладится само собой!
Соня выпила еще рюмку водки и даже крякнула.
– Что-то такое было и у меня в голове. Я недаром прожила с тобой так долго. Дай я тебя поцелую.
И Соня с видимым удовольствием подарила мне такой упоительный поцелуй в губы, что я еле устоял на ногах.
Соня уехала через час, такси умчало ее на вокзал. Поезд увез ее в Москву, от нас ехать экспрессом всего пять часов, и на следующий день она звонила мне из Мюнхена. В голосе радости было мало, но чувствовалось, что время работает на нее.
Но вам-то, конечно, хочется узнать, как прошла встреча Марка и этого самого Фиша. Я при том не присутствовал, но Марк, вернувшись от мэра, в компании бабушки и Чино тотчас же направился ко мне и рассказал нам все от первого до последнего слова. Так что эта глава – в пересказе повествования от Марка.
Весь вечер после Золотого поля Марик собирал материалы на Фиша. То есть он, конечно, знал, что тот печется о секретности своей профессиональной и личной биографии, но, подробно анализируя все, что упоминает Google и прочие поисковые системы, сумел кое-что выскрести из форумов и прочих нескладных коллекций мнений и суждений. Марик понял, что и за этим хозяйством люди Фиша вели постоянную слежку, поэтому большинство высказываний, в которых есть указания на ту или иную деятельность Рыбы-Фиша в прошлом, сразу же как бы замазываются, ставятся под сомнение одной из следующих реплик на форуме.
– Ясно, что ничего не ясно, – сказал Марик бабушке. – Мне предстоит разговор с человеком в оболочке анонимности. В нынешней ситуации переизбытка информации это даже занятно.
Конечно, и звонки по телефону следовали не переставая весь вечер. Но тут на страже Марикова спокойствия стояла бабушка. Она неукоснительно брала трубку и твердым голосом отвечала на любые советы:
– Да, конечно, я ему передам. Это очень важно. Спасибо, что позвонили.
Марик ее ни о чем не предупреждал, но ей и самой все было ясно. Они думали с внуком, как организовать его доставку в мэрию, но потом Марик хлопнул себя по лбу и сказал:
– Так они же сами пришлют за мной машину. Ты увидишь!
И действительно, в десять ноль-ноль на следующее утро раздался звонок телефона, и радостное сопрано пылко одарило щедростью:
– Это дом Марка Волкова? Машина за вами будет подана к десяти тридцати. Мы ждем вас с нетерпением.
Марк нервничал, не находил себе места все утро, но тут показал сиянием глаз, как он доволен тем, что предугадал ситуацию. На нем был матросский костюм, который любят все мальчики в его возрасте, и это придавало ему уверенности.
Черный мерседес стоял у дверей дома в десять двадцать восемь. Темнокожий шофер, лощеный, высокий и стройный, вышел из машины, как только увидел подходящего Марика, и открыл ему дверь:
– Господин Фиш посылает вам свои приветствия.
Мэрия находится, как нетрудно догадаться, на набережной, в самом ее центре, и окружена сквером с мощными дубами. В сентябре там обычно полно детей, которые жадно ищут в ворохах коричневой дубовой листвы плотные мясистые желуди. Я прямо вижу, как дети, составной частью которых и был Марик, с гордостью смотрели, как он выходит из черной парадной машины и поднимается по лестнице к коричневой парадной двери мэрии. Можно сказать, звездный час Марка.
Марка встретили и провели в комнату ожидания перед кабинетом мэра. Секретарша предупредила, что ожидание будет недолгим. Буквально через две минуты из кабинета вышла группа молодых людей, среди которых Марик с удивлением увидел Гидо Скаппато, блеснувшего своими красивыми глазами, и Марка пригласили в кабинет.
Ему навстречу шел худой и высокий блондин, почти тщедушный, бледный, осунувшийся, который улыбался гостю ослепительной голливудской улыбкой. Глаза, серые, чуть зеленоватые, существовали сами по себе, к улыбке не подключались. Нет, они не ели пришедшего взглядом, не пронзали его насквозь. Они оставались трезвыми, блеклыми и равнодушными. Они смотрели, как будто скользя по поверхности, не проскакивая внутрь.
– Садитесь, дорогой Марк! Могу я вас так называть?
– Да, конечно.
– Вы первый леончанин вне официоза, с которым я знакомлюсь. Так что на вас лежит большая ответственность. Вы должны представить мне город с наилучшей стороны.
– В этом я и вижу свою первейшую задачу. Только мне кажется, что во времена вашего детства, в вашей юности вы частенько ездили в Леонск из родной Астрахани.
– Ах, вы прекрасно подготовились к нашей встрече. Но все это было давно, мне не так мало лет, как может показаться с первого взгляда. Все мое детство, вся моя юность быльем поросли. Я и не помню почти ничего. Потом со мной столько всего разного происходило!
– Может быть, в вашем астраханском прошлом скрыты какие-то неприятные воспоминания, и вы постарались их насильственно вытеснить из памяти.
– Не стану отвечать на эту догадку. У вас ведь тоже есть страницы в истории семьи, которые вы навсегда вычеркнули из мыслей. Я всю жизнь конструирую свою личность из самых разных компонентов, которые можно соединять в неожиданные прихотливые сочетания. Тот, кому даны в распоряжение разные способности, выбирает между двумя путями – или зарыть все в песок, пользуясь талантами легкомысленно, ноншалантно, по-шутовски, или в отдельные периоды жизни посвятить себя целиком одному какому-то занятию и довести дело до максимума.
