Однако среди команды тотчас же разнесся слух, будто боцман сдался наконец на уговоры Элен Гленарван, и матросы собрались на палубе быстрее, чем по свистку Тома Остина, созывающего их на работу.
Гленарван бросился навстречу жене.
— Айртон все рассказал вам? — спросил он.
— Нет, — ответила Элен, — но, уступая моей просьбе, он пожелал переговорить с вами.
— Ах, дорогая Элен, неужели вы добились своего!
— Надеюсь, Эдуард!
— Не пообещали ли вы ему что-нибудь от моего имени?
— Я обещала ему лишь одно, а именно: что вы приложите все усилия, чтобы смягчить его участь.
— Хорошо, дорогая. Пусть сейчас же приведут ко мне Айртона.
Леди Элен в сопровождении Мери Грант ушла в свою каюту, а боцмана привели в кают-компанию, где его ожидал Гленарван.
Глава девятнадцатая. СОГЛАШЕНИЕ
Лишь только боцмана ввели в кают-компанию, как стража тотчас же удалилась.
— Вы хотели переговорить со мной, Айртон? — спросил Гленарван.
— Да, сэр, — ответил боцман.
— Наедине?
— Да. Но мне кажется, что если бы при нашем разговоре присутствовали майор Мак-Наббс и господин Паганель, то это было бы лучше.
— Лучше для кого?
— Для меня.
Айртон говорил очень спокойно. Гленарван пристально посмотрел на него и послал за Мак-Наббсом и Паганелем, которые тотчас же явились. Как только оба его друга уселись, Гленарван сказал боцману:
— Мы слушаем вас.
Айртон несколько минут собирался с мыслями и наконец сказал:
— Сэр, когда два человека заключают между собой контракт или соглашение, то обычно присутствуют свидетели, вот почему я просил, чтобы мистер Паганель и майор Мак-Наббс присутствовали при нашем разговоре, так как, говоря откровенно, я хочу предложить вам сделку.
Гленарван, привыкший к повадкам Айртона, даже не поморщился, хотя вступать в какое-либо соглашение с этим человеком показалось ему несколько странным.
— В чем же заключается эта сделка?
— Вот в чем, — ответил Айртон. — Вы хотите получить от меня некоторые полезные для вас сведения, а я хочу получить от вас кое-какие преимущества, очень для меня ценные. Словом, сэр, подходит вам это или нет?
— А что это за сведения? — живо спросил Паганель.
— Нет, — остановил его Гленарван, — какие это преимущества?
Айртон кивнул головой в знак того, что он понял мысль Гленарвана.
— Вот, — сказал он, — те условия, которые я выставляю. Скажите, сэр, вы не отказались от намерения передать меня английским властям?
— Нет, Айртон, не отказался, и это будет только справедливо.
— Не оспариваю, — спокойно отозвался боцман. — Следовательно, вы не согласитесь вернуть мне свободу?
Гленарван с минуту колебался, ибо трудно было сразу ответить на этот столь отчетливо поставленный вопрос. Ведь от ответа зависела, быть может, судьба Гарри Гранта. Однако чувство долга взяло верх, и он ответил:
— Нет, Айртон, я не могу вернуть вам свободу.
— Я не прошу ее! — гордо ответил боцман.
— Так что же вам нужно?
— Нечто промежуточное между ожидающей меня виселицей и свободой, которую вы, сэр, дать мне не можете.
— И это?..
— Я прошу высадить меня на одном из пустынных островов Тихого океана и снабдить меня предметами первой необходимости. Я сам постараюсь выпутаться, как сумею, из этого положения, а если найдется свободное время, то — как знать! — быть может, я и раскаюсь.
Гленарван, не подготовленный к такому предложению, поглядел на друзей. Те молчали. Подумав несколько минут, Гленарван ответил:
— А если я пообещаю вам сделать то, о чем вы просите, Айртон, то вы сообщите мне обо всем, что меня интересует?
— Да, сэр, все, что я знаю о капитане Гранте и о судьбе «Британии».
— Всю правду?
— Всю.
— Но кто же поручится мне…
— О! Я понимаю, что вас беспокоит, сэр, но вам придется поверить мне на слово — поверить слову злодея! Что поделаешь! Таково положение вещей. Придется либо соглашаться, либо нет.
— Я доверяю вам, Айртон, — просто сказал Гленарван.
— И вы правы, сэр. Впрочем, если я даже обману вас, вы всегда сможете отомстить мне.
— Каким образом?
— Вернуться на остров и снова арестовать меня: ведь убежать с этого острова я не смогу.
У Айртона находился ответ на все. Он предупреждал любые затруднения, сам приводил против себя неопровержимые доводы. Ясно было, что он относится к предлагаемой им сделке с подчеркнутой добросовестностью. Невозможно было проявить большего доверия к своему собеседнику. Однако он пошел еще дальше.
— Мистер Гленарван и вы, господа, — добавил он, — мне хочется убедить вас в том, что я играю в открытую. Я не стремлюсь ввести вас в заблуждение и сейчас представлю вам новое доказательство своей искренности. Я откровенен потому, что верю в вашу честность.
— Говорите, Айртон, — ответил Гленарван.
— У меня ведь еще нет вашего согласия на мое предложение, и тем не менее я не скрою от вас, что знаю очень немногое о Гарри Гранте.
— Немногое! — воскликнул Гленарван.
— Да, сэр. Подробности, которые я могу сообщить вам, касаются лично меня. Вряд ли они помогут вам напасть на утерянный след.
Сильное разочарование отразилось на лицах Гленарвана и майора. Они были уверены, что боцман владеет важной тайной, а тот признается, что сведения, которые он может сообщить, будут для них бесполезны. Лишь Паганель оставался невозмутимо спокоен.
Однако признание Айртона, сделанное в ущерб себе, тронуло присутствующих. Особенное впечатление на них произвела последняя фраза боцмана:
— Итак, сэр, вы предупреждены: сделка менее выгодна для вас, чем для меня.
— Это не важно, — ответил Гленарван. — Я согласен на ваше предложение, Айртон, и даю вам слово высадить вас на одном из островов Тихого океана.
— Отлично, сэр, — промолвил боцман.
Был ли доволен решением Гленарвана этот странный человек? Сомнительно, ибо на его бесстрастном лице не отразилось ни малейшего волнения. Казалось, что речь идет не о нем, а о ком-то другом.
— Я готов отвечать, — сказал он.
— Мы не будем задавать вам никаких вопросов, — сказал Гленарван. — Расскажите, Айртон, все, что вам известно, и прежде всего сообщите, кто вы такой.
— Господа, — начал Айртон, — я действительно Том Айртон, боцман «Британии». Двенадцатого марта тысяча восемьсот шестьдесят первого года я отплыл из Глазго на корабле Гарри Гранта. В течение четырнадцати месяцев мы вместе с ним бороздили волны Тихого океана в поисках подходящего места для основания шотландской колонии. Гарри Грант — человек, созданный для великих дел, но у нас с ним часто происходили серьезные столкновения. Мы не сошлись характерами. Я не умею беспрекословно подчиняться, а Гарри Грант, когда принимал какое-нибудь решение, то не выносил противоречий. Это человек железной воли как по отношению к себе, так и по отношению к другим. Но все же я осмелился восстать против него. Я попытался поднять мятеж среди команды и захватить корабль в свои руки. Кто был прав, кто виноват из нас — это теперь не важно, но, как бы то ни было, Гарри Грант, не колеблясь, высадил меня восьмого апреля тысяча восемьсот шестьдесят второго года на западном побережье Австралии.
