— Прости, — сказал Джон.
— Это ты его убил, — произнесла в ответ Джо.
Джон отшатнулся.
— Никогда тебе этого не прощу, — добавила Джо.
— Джо, — мягко урезонила подругу Джина, привлекла ее к себе и обняла.
Джон пошел прочь, Кэтрин побежала за ним.
— Я с тобой, — сказала она.
— Она права! — выкрикнул он, глядя на нее полными слез глазами.
Кэтрин остановилась как вкопанная, в ужасе открыв рот.
— Нет, Джон. Она так не думает…
— Зато я так думаю. Оставь меня. — Джон распахнул дверь часовни.
Снаружи донеслись его удаляющиеся шаги: он сначала шел спотыкаясь, потом побежал.
Джина усадила Джо на стул.
— Все хорошо, — говорила она. — Все обойдется.
— Не обойдется. У меня будет ребенок.
Пловчиха долго подыскивала подходящее место.
Она искала зернистый утрамбованный снег. Из такого снега эскимосы строят иглу. Медведице он был нужен для похожих целей. Наконец она наткнулась на подходящий склон и, не теряя времени, принялась рыть в нем берлогу. Это будет ее зимовье, укрытие, где она разрешится от бремени.
Недели сменяли одна другую, а она все спала и спала в полной изоляции от внешнего мира. Температура ее тела снизилась, сердцебиение замедлилось. Она не ела, не пила, расходуя для поддержания жизни накопленный под кожей жир.
Пока она спала, в ее утробе созревал детеныш.
Он родился в декабре — крошечный живой комочек. Он еще слеп, глух и покрыт редким пушком. Повинуясь инстинкту, он сосет жирное материнское молоко.
Прошло четыре месяца. Медведица пробудилась от зимнего сна и прокопала выход из берлоги. Наступил апрель. Ее детеныш, подросший до размеров собачки, был жив и любознателен.
Поначалу свет слепил его, и он остался у берлоги ждать мать, отправившуюся на поиски пищи. Та разрывала снег и, найдя замерзший мох, мешала его со снегом и жадно поедала.
Но сейчас добыча пропитания не была для нее главной задачей. Медведица не уходила далеко от берлоги, неотрывно наблюдая за медвежонком. Порезвившись на снежной равнине, он обязательно потом возвращался к матери.
Под этим ослепительно белым, как лед, небом она была его единственной защитой и опорой.
В спальню Джо струился солнечный свет. Шесть утра. Накинув халат, она пошла в комнату, которая некогда служила кладовой, а теперь была отведена ее сыну.
На цыпочках она приблизилась к кроватке Сэма. Он крепко спал, сжимая в кулачке лапу плюшевого медведя.
Джо спустилась вниз, заварила себе чай и с горячей чашкой в руках вышла во внутренний дворик. Как всегда в первые минуты утреннего затишья, она просто стояла, закрыв глаза. Наслаждалась покоем.
Когда они с Дугом переехали в этот дом, сад представлял собой унылый, неухоженный пятачок бурой травы. В декабре он исчез под снегом. Однако Джо живо помнила, как впервые пришла сюда — однажды утром в марте, два года назад.
До того она ни разу не открывала дверь во внутренний дворик. Иногда, глядя в сад из окна спальни, она думала, что он похож на тюремный двор, и тут же отворачивалась.
Но в то мартовское утро сад приятно удивил ее. Снег давно сошел, из-под земли пробивалась зеленая травка. В чахлом деревце в углу она узнала сиреневый куст, а свисавшие по стене спутанные плети оказались клематисами.
Джо оживала вместе с садом, постепенно возвращалась к жизни.
Допив чай, она поднялась в спальню Сэма. Он уже проснулся.
Джо наклонилась к сыну.
— Привет, воин, — проворковала она. — Поднимайся. Скоро придут гости.
Он просиял. Его день рождения был несколько дней назад, но гостей ждали сегодня, в воскресенье.
Джо начала было натягивать на сына футболку, но вдруг замерла.
— Боже, что это? — пробормотала она.
На спине малыша, чуть выше копчика, синел кровоподтек.
— Ты ударился? — спросила она. — Болит?
Сэм увернулся от нее.
Хмурясь, она поймала сына, взяла его на руки и поцеловала в шейку. Мальчик завизжал от удовольствия, затем чуть отстранился и посмотрел на нее. У него были глаза Дуга. И улыбка, как у Дуга.
— Проголодался? — спросила Джо.
— Ага.
Она со смехом потащила сына вниз.
В одиннадцать Джо стояла на кухне, заставленной кастрюлями и мисками. Услышав звонок в дверь, она выбежала в холл, слизывая с пальцев шоколад.
Первой гостьей оказалась Кэтрин.
— Спасибо, что пришла, — обрадовалась Джо и обняла ее.
Кэтрин сняла плащ и прошла на кухню, где Джо уже разливала кофе.
После гибели Дуга Джо полгода не виделась с подругой Джона. Она с головой окунулась в газетную работу. Джина знала, что Джо почти не спит, и потому ничуть не удивилась, когда однажды утром, проснувшись, обнаружила Джо на полу в своей комнате. Та, сжавшись в комочек, беспомощно рыдала. От переутомления у нее случился срыв.
Потом наступили дни беспросветного отчаяния, но Джина помогла ей выкарабкаться. Джо почти ничего не ела, спала по четырнадцать часов в сутки и спустя десять дней вновь появилась в редакции — бледная, хрупкая и исхудавшая, как солдат после тяжелого ранения. Но с ясным взглядом.
Лишь в конце февраля Джо вернулась в Кембридж. В первых числах марта она попыталась связаться с Джоном и Кэтрин.
Ее ждало разочарование. Джон, сообщил ей по телефону незнакомый голос, съехал с квартиры, не оставив нового адреса. Кэтрин тоже переехала.
Кэтрин она случайно повстречала только в мае.
Джо все утро провела в поисках материала для одной статьи. С мыслями об этой статье она и поднималась по лестнице книжного магазина в центре города. Добравшись до кафетерия, она взяла кофе и с чашкой в руке повернулась к пятачку, заставленному стульями и столиками.
Там сидела Кэтрин.
Джо оторопела от неожиданности. Кэтрин была все такая же очаровательная. На коленях у нее лежала открытая книга. Девушка подняла голову и узнала Джо.
— Привет, — поздоровалась она.
— Привет, — ответила Кэтрин.
Они посмотрели друг на друга. Кэтрин заметила живот Джо.
— Вам помочь? — спросила она.
— Нет, спасибо. Сама управлюсь. Не помешаю?
Кэтрин отрицательно покачала головой. Джо смущенно подсела к ней. Она не знала, как начать разговор.
— Я пыталась связаться с вами, — наконец произнесла Джо. — Мне сказали, что вы переехали.
— Я нашла комнату подешевле, живу с подругой. Я вам тоже звонила. Мне сказали, что вы в Лондоне.
— Да, я жила там некоторое время. А вы не знаете, где Джон?
