Глаза Кэтрин внезапно наполнились слезами.
— Простите, — сказала Джо. — Вы даже не представляете, как я корю себя…
Кэтрин махнула рукой, пресекая бесполезный поток слов. С минуту она посидела с закрытыми глазами, затем сказала:
— Его нет в Кембридже. Он исчез.
Джо в ужасе вытаращила глаза.
— После похорон он жил у матери, — добавила Кэтрин, — но в начале года уехал.
— О боже! Это все из-за меня. Из-за того, что я ему сказала.
— Нет, — решительно возразила Кэтрин. — Вы ни в чем не виноваты.
— Он вам пишет? — спросила Джо.
— Нет. Я вообще ничего о нем не знаю.
Некоторое время они сидели молча.
— Я думала, вы до сих пор в Лондоне, — наконец произнесла Кэтрин. — С Джиной.
— Да, я жила у нее, — сказала Джо, — но мне захотелось, чтобы ребенок Дуга родился и рос здесь, в Кембридже, в доме, который купил его отец.
— Вы скоро будете такая счастливая, Джо.
— Даже не знаю, что за мать из меня выйдет.
— Я тоже мало что знаю о детях, но с удовольствием буду помогать вам, если позволите.
— Ну… — замялась Джо, не желая навязываться со своими проблемами. — Может, с малышом когда посидите…
Кэтрин осторожно коснулась живота Джо.
— Я правда хочу помочь. Ради Дуга.
Союз был заключен.
Гостей ждали к трем, но Джина приехала раньше.
— Ты потрясающе выглядишь, — сказала Джо, обнимая подругу.
— А ты все худеешь, — заметила Джина.
Майк Шоркрофт, за которого Джина год назад вышла замуж, ждал на тротуаре. Двухметровый рост и могучее сложение выдавали в Майке регбиста, хотя спорт он бросил четыре года назад и теперь работал в «Курьере» спортивным журналистом.
Майк переступил порог дома и поцеловал Джо в щеку. Она улыбнулась ему. За спиной у Майка был пакет — что-то огромное треугольной формы в желтой упаковке.
— Сэм! — позвала именинника Джина. — Иди скорей сюда, посмотри подарок!
— Пойдемте в садик, — предложила Джо.
Они все вышли на лужайку, и Сэм принялся сдирать бумагу с подарка. Это был прицеп к его любимому трактору.
— Замечательный подарок, Майк. Огромное спасибо, — поблагодарила Джо.
Когда в дверь позвонили в очередной раз, Сэм сосредоточенно нагружал прицеп своими игрушечными машинками.
— Я открою, — сказала Кэтрин.
В саду гостей прибывало. Джо пригласила на торжество мам, с которыми вместе посещала курсы для молодых родителей. Пришла даже Ив, участковая медсестра. Она наблюдала Джо последние месяцы беременности и привезла ее с Сэмом домой из роддома. Вскоре лужайка была полна малышами и игрушками.
— Как успехи? — спросила Джина в момент затишья.
Они с Джо стояли, прислонившись к стене дома, и смотрели, как Сэм укладывает на сиденье трактора кирпичики.
— Не жалуюсь, — ответила Джо.
В таких иносказательных выражениях они обычно вели диалог о деньгах. Джину тревожило, что у Джо их вообще нет, хотя та постоянно уверяла, что не сидит без работы. Джина, разумеется, понимала, что под этим подразумевалось: Джо работала круглые сутки, все то время, что Сэм находился либо в яслях, либо с приходящими няньками.
После гибели Дуга выяснилось, что свои финансовые дела он оставил в полном беспорядке. Адвокат сообщил Джо, что при оформлении покупки дома он посоветовал своему клиенту переписать завещание, составленное десять лет назад. По этому завещанию все его имущество отходило Алисии. Дуг пообещал это сделать и, в сущности, сдержал слово: дома лежал новый текст завещания, из которого ясно следовало, что Джо — его новая и единственная наследница. Но этот документ не был подписан и заверен нотариусом.
Джо осталась с домом на Линкольн-стрит и своей квартирой в Лондоне. Это было все ее имущество. Алисия благополучно унаследовала Франклин-Хаус и все сбережения Дуга.
Неожиданно послышался визг — Сэм упал с нового прицепа и, скорчившись, лежал на земле. При виде Джо он расплакался.
Джо встала на колени и взяла сына на руки.
— Все хорошо, — успокаивала она его. — Теперь все хорошо.
Джо убрала волосы со лба малыша и увидела над бровью небольшую ранку.
— Неси его в дом, — распорядилась подоспевшая Ив.
Дома Джо усадила Сэма на диван и обработала ему лоб антисептиком. Ив тем временем осмотрела малыша.
— Кости целы, — сказала она. — Все в порядке. Пусть отдохнет немного, отдышится.
Джина принесла апельсиновый сок, и Сэм с жадностью его выпил.
— Пожалуй, пусть немного поспит, — предложила Ив. — Устроим пятиминутный перерыв.
Она многозначительно посмотрела на группу гостей в комнате. Джина поняла ее намек.
— Сейчас приготовлю кофе, — сказала она и потянула Майка за рукав.
Когда дверь за гостями закрылась, Джо с улыбкой взглянула на Ив.
И оцепенела, увидев выражение лица медсестры.
— Джо, давно у Сэма эти синяки? — спросила Ив.
Шел март 1848 года. Почти два года миновало с тех пор, как корабли экспедиции покинули остров Бичи. Никто теперь не назвал бы их гордостью военно-морского флота Ее Величества. Они давно не рассекали волны, не бороздили морские просторы. Их такелаж больше не звенел на ветру, потому что паруса убрали больше года назад и с тех пор ни разу не ставили. Они превратились в лед, стали частью безжизненного ландшафта.
В этом году Гасу исполнялось пятнадцать. Он вырос из своей одежды. Сейчас он носил штаны, перешитые для него одним из матросов. Они были ему длинны и широки, и он в них смотрелся нелепо. Но Гас не жаловался. Главное, что штаны теплые. И на том спасибо.
К штанам Гас претензий не имел, а вот куртка его не устраивала. Казалось, руки у него непропорционально длинные. Пальцы растолстели и стали приплюснутыми, коленки распухли и болели, ступни вывернулись наружу. Порой он ничего не чувствовал, когда касался предметов.
Были у него и другие болячки. В экспедиции вообще не осталось здоровых людей. У некоторых матросов появились первые симптомы цинги — подкожные кровоизлияния, шатающиеся зубы. Тем, у кого появлялись признаки этой болезни, врачи прописывали лимонный сок.
Кое-кого из моряков беспокоили не столько физические недуги, сколько темнота и холод. Несколько человек тронулись умом, не сумев смириться с мыслью, что им придется провести в Арктике еще одну зиму. Двое сбежали с «Террора» в завывавшую пургу. Невероятно, думал Гас. Это же сущее самоубийство. Они не пройдут и нескольких сотен шагов.
Беглецов нашли два дня спустя в восьмистах метрах от корабля. Их тела промерзли насквозь. Моряки похоронили их там же, где нашли.
