Ознакомительная версия.
Два «Урала» были битком набиты товаром, так что досмотр на монгольской стороне затянулся. В ожидании я мерз на ветру. От границы до Мурена всего двести километров, и можно было надеяться, что к ночи мы туда доберемся. Но я напрасно на это рассчитывал… Каждый раз, проезжая очередную деревню, монголы останавливались, пили чай с местными жителями и решали коммерческие вопросы. Коробки и мешки с товарами, то покидали грузовики, то возвращались обратно.
На моей карте была отчетливо видна дорога на Мурен. Но на самом деле ее не существовало. Сначала мы ехали по раздолбанной колее, потом закончилась и она. Грузовики шли по степи, по холмам, через лес и даже через речки, чуть тронутые льдом. Вокруг все замело снегом и казалось, что небо и земля одного цвета. Лишь в свете фар можно было заметить пробегающую лису или кабаргу — мелкого оленя. Миновали Хубсугул — величественное озеро, окаймленное горной грядой. Его называют младшим братом Байкала, глубже него озер в Монголии нет.
Выносливость нашего водителя Муко вызывала удивление: за всю ночь и последующий день он ни на минуту не сомкнул глаз. Когда под вечер мы добрались до Мурена, он пригласил меня ночевать к себе. Помимо Муко и его жены в юрте жили их дети — три сына и две дочери. Гостю были рады, меня накормили хлебом и привезенными из России шпротами, напоили чаем с молоком. Чай в Монголии подают не сладкий, а соленый и к тому же жирный. Это не восточный изыск: просто зачастую его заваривают в той же кастрюле, в которой варили мясо. Быстро, удобно, и кастрюлю мыть не надо.
«Урал-4320» — грузовой автомобиль повышенной проходимости с колесной формулой 6×6.
Кабарга — похожее на оленя животное без рогов.
Рано утром мы пошли гулять по Мурену. На базаре Муко купил младшему сыну варежки и игрушечный пистолет. А я просто разглядывал выставленные товары. Потом зашли в дом коммерсантов, у которых я чуть раньше оставил свой рюкзак. В прихожей были сложены грудой шкуры кабарги. Во дворе шла разгрузка грузовиков — в большинстве коробок были сигареты или пиво. Из множества товаров, производимых в России, торговцы выбрали самые вредные.
Распрощавшись с Муко, я зашагал по дороге сторону монгольской столицы. Хотя нужное направление мне указали, скоро выяснилось, что не знаю куда идти. На карте была обозначена отличная федеральная дорога до самого Улан-Батора. Но передо мной лежала лишь пустынная степь, испещренная колеями от грузовиков. Я долго не мог решить, какая из колей правильная, и наконец выбрал ту, что показалась более накатанной.
Мне повезло: как раз по ней из Мурена шел грузовик в ближайшую горную деревеньку. Я забрался в кузов и, спасаясь от ветра, завернулся в лежавший там брезент. Уже было задремал, когда машина остановилась, и шофер сообщил: здесь он сворачивает в свою деревню, а Улан-Батор — прямо. Передо мной опять была заснеженная степь без всякой дороги или хотя бы ее подобия.
Неподалеку возвышался ово — курган, в котором по местным поверьям живут духи. В Монголии такие курганы встречаются часто. Как правило, они расположены возле опасных мест — горных перевалов, обрывов, шатких мостов. Ово — это нагромождение камней и палок, к которым привязаны голубые ленточки. Каждый, кто увидит святое место, останавливается, просит у духов поддержки в дороге и что-нибудь жертвует — камень, личные вещи, деньги.
Можно также положить сигарету или побрызгать водкой. Духам не чужды вредные привычки. Обычному человеку ово покажется скорее мусорной свалкой. Там встречаются тряпки, рваные ботинки, конские черепа, сломанные детские куклы, костыли и пустые бутылки. Монголы делятся тем, что есть, а духи не привередливы — благосклонно принимают любое подношение. Я подошел к кургану и положил российскую монетку, хотя и сомневался, что духи смогут что-нибудь приобрести на нее в Монголии. На всякий случай попросил для себя удачной дороги. Ово, кажется, ничего не имел против.
Ово — «контактное место» между мирами, где боги и духи как-либо проявляли себя ранее.
Однако куда идти? Дороги как не было, так и нет — одно бескрайнее заснеженное поле. Шагать напрямик по компасу рискованно: до Улан-Батора почти тысяча километров. Постояв в раздумье, я решил двинуть вслед за уехавшим грузовиком. Может, водитель что-то напутал, или я его неправильно понял? Не беда — уточню дорогу у первого же встречного.
По пути заметил одинокую юрту на склоне горы. Подниматься к ней было слишком далеко. Зато я понял, что не одинок в этих горах. Через несколько километров встретил двух монголов на лошадях. Увидев меня, всадники удивились, и еще больше удивились, когда я начал расспрашивать о дороге на Улан-Батор. Они бы и хотели помочь, но, к сожалению, никогда про такой город не слышали. Пришлось отправиться дальше, размышляя, живут ли где-нибудь в России люди, никогда не слышавшие про Москву?
Вскоре я встретил еще одного человека, который, казалось, знал, где находится нужная мне дорога. Надо было повернуть обратно и возвращаться в ту точку, от которой я прошел никак не меньше двадцати километров. В то же время монгол сказал, что можно и срезать. Если перейти через горную гряду, то за ними — как раз и будет дорога. Горы выглядели не очень большими, и я решил рискнуть.
На склонах было много снега, и иногда я проваливался по колено. Ноги замерзли так, что перестали ощущать холод. Я шел и шел, а горы, казалось, лишь отодвигались от меня. Начало смеркаться, и я с тревогой думал, что эту ночь придется провести на снегу. Вдалеке послышался вой волков, что никак не прибавляло оптимизма.
И тут я заметил на горизонте какие-то постройки. На снежном фоне их было хорошо видно, и я устремился туда из последних сил. Уже совершенно стемнело, когда я добрался до построек и обнаружил, что это… загоны для скота. Они использовались летом, а зимой пустовали. Но нашелся и пустой домик, где я решил заночевать.
В Улан-Баторе проживает 40 % населения Монголии. В Монголии более 100 тысяч волков, это больше, чем в любой другой стране мира.
Пол был земляным, дверь висела на одной петле, а вместо окон зияли дыры. Найдя какие-то доски и картонные коробки с надписями «Союзплодоимпорт», я, как мог, законопатил дыры и развел костер из оставшихся досок. Дым быстро заполнил пространство крошечного домика, и я очутился в собственноручно сделанной газовой камере. Пришлось срочно открывать доступ сквозняку, чтобы выпустить дым. С ним ушло и драгоценное тепло. Сказка про дудочку и кувшинчик. Ну и ладно! Развел костер посильнее и стал готовить ужин: растопил в котелке снег и сварил макароны. Костер прогорел, жечь было больше нечего, а ломать на дрова промерзшие жерди изгородей не хватало сил. Я снова заткнул все щели, и, убрав угли, улегся на прогретую костром землю в спальном мешке, не снимая одежды и накрывшись тентом от палатки. Пока от земли шло тепло, было вполне комфортно. Под завывания ветра я погрузился в полудрему. Постепенно земля остыла, и вновь стало холодно. Остаток ночи я чувствовал себя рыбой в морозильной камере.
Ознакомительная версия.
