Ему вдруг нестерпимо захотелось рассказать Усте о своем отце, надеясь, что она наконец-то поймет, что к чему. Он остановился, освобождая тропу, подождал, когда Устя поравнялась с ним, пошел сбоку.
— Тебе, наверно, будет небезынтересно послушать о моем отце — Иване Колокольцеве, — начал он, взглянув на надутые губы девчонки. — Соседи все-таки, и вообще...
Устя молча кивнула. И он начал рассказывать о своем отце. Как тот работал шофером и одновременно учился, чтобы «выйти в люди». Получил диплом техника-геолога, отправили на дальний рудник на Алдане. Надо было выбираться в город — мать требовала. Пришлось отцу учиться заочно в горном институте. А жили в коммунальной квартире. Понятно, заниматься в комнатушке трудно — на общей кухне сидел по ночам. Проснешься среди ночи, а отец клюет носом над учебником. Казалось, закончит институт, легче дышать станет. Но с переводом в город отца совсем закружила служба. Где уж тут ему было вспоминать про родную деревню Заваль и какие-то там легенды-предания вокруг нее.
— Но что-то его гложет, — заключил Валик, покосившись на Устю. — Просил подготовить обстоятельный отчет... Увы, стал чиновником. Надо привезти пробы грунта, растительности, срезы деревьев. Придется выбраться в тайгу.
— И ты собираешься один, — усмехнулась Устя.
— Майора с собой возьму. Старый пес, но нюх не потерял.
— А ты в тайге-то хоть бывал? Знаешь, как деревья растут?
— Достаточно, — буркнул Валик. — Отец с собой брал на три полевых сезона, когда геологом работал.
— А приметы и всякое такое знаешь? — допытывалась Устя.
— Я по-геологически ориентируюсь, посещал зиму геофизический кружок. По карте хожу, по компасу.
— По карте? — Устя остановилась возле талового куста, склоненного над рекой, насмешливо оглядела Валика с мокрых ног до вихра на макушке, сказала с откровенной иронией: — Лучше взял бы с собой руководителя своего кружка.
— Это почему же? — хмыкнул Валик.
— Да так. В нашей тайге надо ходить по своим ориентирам. — Устя улыбнулась. — Ну да, береженого бог бережет, как говорит мой дедушка.
— Да хорошая карта лучше ваших ориентиров! — вскипятился Валик. — А я у отца в кабинете эти места как свои пять пальцев изучил по топооснове.
— Мой отец тоже верил в карты да компасы...
Валик знал про Устиного отца, учителя географии в местной школе. Не вернулся Сергей Игнатьевич Сизых год назад из здешней Заангарской тайги, заблудился, видно, несмотря на свои географические знания и приборы. Всей деревней искали его — не нашли.
— Да. И дед Авдей на карту поручика упирал, — проговорил Валик, — будто из-за нее заблудился отряд, прогневив мифического Хозяина. Ты веришь в эту чепуху.
— Тогда здесь совсем глухомань была, — отозвалась Устя, — по тогдашней карте, да еще зимой можно было, наверно, блукать до второго пришествия. Вот и появился Заколдованный Круг!
— Теперь не то, — баском заметил Валик. — А хорошая карта не подведет. Если умеешь ею пользоваться, конечно.
— А у тебя есть что-нибудь такое? — спросила Устя.
— То-то и плохо, что ничего.
— Тогда как же пойдешь? Может, заклинание какое знаешь?
— Это еще зачем? — насторожился Валик, не понимая, шутит девчонка или говорит всерьез.
— Если заблудишься, в крайнем случае, — задумчиво ответила Устя.
— Это в деревне у вас положено? — съязвил Валик.
— Охотникам помогало. Дедушка мой рассказывает: не раз с заговором выходили из Верхней Тайги — всякое случается и с опытным промысловиком.
— Я на сообразительность и на спортивную закалку надеюсь, — сказал Валик и повихлял корпусом, чтобы Устя видела, как он владеет своим сухим крепким телом. — Между прочим, капитан школьной команды. Приглашают в юношескую «Зарю». Скажу тебе, хороший хоккей показывает команда.
— А я не люблю этот ваш спорт, — скривилась Устя. — Бегают, прыгают без толку... Сколько можно работы переделать за это время!
— Ну, так думают в вашей деревне! — воскликнул Валик. Под ногу лопался кусок размокшей коры, и спортивно-научный радетель поддел его, демонстрируя лихость удара. Корина шлепнулась в реку. Рядом с ней выпрыгнул крупный хариус, видать, с испугу.
— Надо дедушке сказать, чтобы здесь попробовал половить, — заключил Валик.
— Деду Ипату сюда не добраться, — заметила Устя, хмурясь.
— А посмотри, куда он приполз! — Валик ткнул рукой в сторону рыболова и черной собаки, застывших на берегу среди искристых глыб диабаза. Вдруг сорвался с места, как спринтер, понесся с криком: — Догоняй, Устя!..
2
— Но, кто же это с таким шумом летит к рыбаку? — проворчал дед Ипат, когда Валик и Устя одновременно вцепились в рукава его старой, выбеленной солнцем куртки. — Хариус — это вам не сорога!
Лохматый, как все здешние лайки, Майор тоже посмотрел на шумливую молодежь осуждающе. Он никогда не позволял себе лаять по пустякам, теперь спокойно лежал около ног хозяина, закованных в чулки из сохатиной шкуры, и с любопытством глядел на поплавок из сосновой коры, проткнутый гусиным пером, покачивающийся на воде.
— Как улов, дедусь? — Валик заглянул в ведерко с водой, там мелькнуло несколько сорожек. — Маловато, вижу.
— Была бы у меня лодка моторная, да с дуралевым корпусом. — Ипат огорченно шлепнул руками по своим твердым штанам из лосиных шкур. — Вон как у Гордея...
По Ангаре с могучим гулом подвесного мотора неслась лодка. Из-под серебристого задранного носа откатывались два пенных уса. Поплавок залихорадило, и Майор оскалился на эту наглую лодку.
— Что, Майорчик, своих не узнал? — потрепала Устя седой загривок собаки.
— Там вроде и чужой, — проговорил Ипат, щуря глаза от блеска воды. — Который на носу.
На носу «Казанки» стоял какой-то неизвестный молодой мужчина. На корме за мотором сидел старик в черной рубахе, смоляная его борода завихрялась к ушам от ветра. На всем ходу он завернул лодку к деревне, и пассажир чуть не вывалился в воду. Он предостерегающе вскинул руку. Гордей выключил мотор, и лодка замерла в прибрежной траве.
Ипат восхищенно крякнул:
— Ловок сосед! И гость бравый парень.
Мужчина в ковбойке выпрыгнул на берег и подтянул лодку. Гордей подал ему вещи — какой-то ящичек, обшитый брезентом, рюкзак и сложенную треногу и указал на свою избу. Сам, гремя цепью, пришвартовал лодку на замок, потом выволок из нее большую рыбину, поднял, держа обеими руками под жабры. Это был таймень килограммов на двадцать.
— Ух ты, рыбка! — не сдержал Валик возгласа.
— Здоровый таймешка, — согласился Ипат. — Эх, ноги бы мне — ловил бы рыбку и покрупней.
