В город они, конечно, не пойдут… Но даже если бы они покупали эти продукты по городским ценам, то все равно не смогли бы прожить, не голодая, на 60 крузейро в месяц.
— Но обычно я с них денег не беру, — говорит Абелардо.
— ?!
— Я веду учет: кто сколько заработал. Допустим, Жозе заработал в эту неделю 10 крузейро. Я отпускаю ему продуктов на эту сумму. А потом забираю себе его зарплату.
Я задаю Абелардо еще один вопрос:
— Ну, а когда случается неурожай? Как это отражается на судьбе крестьян?
— По-разному. Большинство уйдет на все четыре стороны, а о некоторых позаботится хозяин.
— Как это позаботится?
И тут я узнаю любопытную подробность. Оказывается, между фазендейро существует договоренность: если в одном штате неурожай, а в другом ощущается, наоборот, нехватка батраков, то фазендейро организует переброску рабочей силы за свой счет к более удачливому коллеге. Впоследствии «более удачливый» возместит ему эти расходы, но крестьяне за это лишаются на определенный срок права уходить от хозяина. Они закрепощаются.
Такова Бразилия — страна, где в руках 33 тысяч латифундистов сосредоточена почти половина пригодной для обработки земли, в то время как двенадцать миллионов безземельных крестьян обречены на голод, нужду и лишения.
О судьбе миллионов крестьянских семей, лишенных земли, живущих в полной зависимости от фазендейро и его управляющего, можно рассказывать долго. Но вернемся к ценам и квотам. Представим себе невозможное. Вообразим на минуту, что американская «Национальная ассоциация кофепромышленников» превратится в добренького папу-Ноэля и добровольно решит покупать бразильский кофе по более высокой цене… Что произошло бы в этом случае?
Выросли бы прибыли фазендейро. Урвали бы для себя кусок и обкрадывающие их управляющие. А судьба Жозе и Жоанов, выращивающих кофе, осталась бы прежней.
Нет, выход из кофейного кризиса Бразилия не найдет на международных конференциях и в теоретических диспутах. Без коренных преобразований в самой системе землевладения и землепользования, без радикальной аграрной реформы решить эту проблему, которая, словно дамоклов меч, висит над страной, невозможно.
Вила-Велья и водопады Игуасу
Кофе — главное, но не единственное богатство Параны. По производству кукурузы и хлопка этому штату тоже принадлежит первое место в Бразилии. А по поголовью свиней — второе. Важное место в экономике штата занимает также лесопильная и деревообрабатывающая промышленность. В поселке Монте-Алегре находится крупнейшая в Латинской Америке фабрика по производству бумаги. Однако не об этом хочется писать, когда вспоминаешь путешествия по Паране, которую я объездил больше, чем любой другой из штатов Бразилии.
Парана — это Бразилия в миниатюре: здесь вы найдете и горы, и девственные степи, и густые леса, и бескрайние плантации, и сверкающие стеклом и алюминием небоскребы. Трудно забыть, например, путешествие по старинной железной дороге, связывающей столицу штата Куритибу с атлантическим портом Паранагуа. На отдельных участках этой уникальной трассы железнодорожная колея лепится к совершенно отвесным горным склонам, перешагивает через пропасти и ущелья, вызывая трепет и восторг пассажиров.
Поражает воображение и неповторимая картина, открывающаяся глазу путешественника в горах Вила-Вельи в восьмидесяти семи километрах от Куритибы, где вы словно попадаете на сценическую площадку, подготовленную природой для съемок «космических» фильмов. Высокие красно-коричневые скалы, рассеченные на протяжении миллионов лет совместными усилиями ветра, солнца и дождей, превратились в диковинные дворцы, замки или в гигантских зверей. Вы проходите под нависающей над вами «кормой» громадного фрегата и останавливаетесь перед коричневым «сфинксом». Неподалеку от стада окаменевших красно-бурых «слонов» спит вечным сном серая «тартаруга» — черепаха размером с трехэтажный дом.
Впрочем, все эти ассоциации исчезают, если смотреть на скалы Вила-Вельи издали, с шоссе Куритиба — Понта-Гроса. Оттуда кажется, что это следы какой-то космической катастрофы, разразившейся в доисторические времена.
Но еще более сильное впечатление производит главная достопримечательность Параны — ее знаменитые водопады на реке Игуасу — самые мощные водопады нашей планеты. С тех пор как в 1542 году они были открыты испанским конкистадором Альваро Нуньес Кабеса де Вака, история географических открытий не насчитает, пожалуй, и дюжины столь интересных находок.
На трехкилометровом фронте Игуасу раскинулось двести семьдесят пять водопадов, самые внушительные из которых достигают восьмидесятиметровой высоты. Мощный «Флориано», широченная лента «Ривадавии», бурные и строптивые «Три мушкетера», двухэтажный «Босети» — все они меркнут перед демоническим величием «Глотки дьявола», открывающейся взгляду, как в хорошо отрежиссированном спектакле, «под занавес»— в самом конце длинного пути вдоль постоянно меняющейся панорамы этих водопадов. Там, на другой стороне Игуасу, находится Аргентина, которой принадлежит большая часть водопадов. Однако Парана утешает себя тем, что с бразильского берега открывается куда более красивый и яркий вид на это «восьмое чудо света».
А совсем недалеко отсюда — километрах в двадцати вниз по течению находится точка, где сходятся границы трех южноамериканских стран: Бразилии, Аргентины и Парагвая. Там стоят три пограничных столба, выкрашенных в цвета национальных стягов этих государств: желто-зеленый — бразильский, красно-бело-синий — парагвайский и бело-голубой — аргентинский.
Глава шестая
В БРАЗИЛИИ… У НЕМЦЕВ
Чем дальше на юг, тем меньше экзотики
Чем дальше забираешься к югу, тем меньше видишь того, что принято у нас считать тропической экзотикой. Никакой сельвы, никаких обезьян, раскачивающихся на лианах. Никаких крокодилов или анаконд.
После того как машина минует южную границу Сан-Паулу, вместо пальм начинают появляться араукарии. Издали они напоминают гигантские цветы: длинный гладкий ствол похож на стебель одуванчика, увеличенный в сотни раз, а у самой его верхушки раскинулись, образуя что-то вроде зонтика, ажурные ветви.
В штатах Парана и Санта-Катарина араукарии росли раньше на громадных площадях. Теперь же сохранились лишь небольшие их рощи. Правительство вынуждено охранять от хищнической вырубки это красивейшее дерево Бразилии, которому грозит полное исчезновение.
На пятьсот пятом километре от Сан-Паулу мы расстаемся с Параной и пересекаем границу одного из самых «небразильских» районов этой страны. Первыми об этом сообщают дорожные указатели, приглашающие путника в Жоинвиль и Блуменау, Фрейбурго и Лaypo Мюллер, во Флорианополис и Альфредо Вайнер. Мы находимся в центре старинной немецкой колонии.
