Хотя уже смеркалось, я даже на таком расстоянии рассмотрел интересную особенность здешних лодок. Если на кадай на уединенном озере Чад корма обрезана прямо, и только нос загнут вверх красивой дугой, то папирусная лодка, дожившая до наших дней в истоках Нила, сохранила исконную египетскую форму. Не только нос, но и корма изогнута вверх, причем ахтерштевень еще загибается внутрь, образуя характерный древнеегипетский завиток. И в этот тихий вечерний час я мысленно перенесся вниз по течению Нила, перенесся в далекое прошлое, когда занималась безмятежная заря истории.
Краешек тропического солнца провалился за далекие лесные кроны, и свет медленно померк, как в кинозале. Горы и озеро, скрывшись во тьме, растворились во времени. Теплый ночной ветерок принес сладкий запах благовоний и веяние нетленных тайн - дыхание островов, где календарь застыл на месте, где в наши дни живет средневековье, лелеемое и сберегаемое монахами, которые пронесли сквозь столетия образ жизни, одежду, ритуалы и веру, доставленные сюда их святыми предшественниками в ту далекую пору, когда средневековье для всех еще было явью.
Хотя на островах высятся могучие деревья, монахи по сей день не делают ни долбленок, ни дощанок. Предки провели папирусную лодку из седой древности в средневековье, потомки невозмутимо ведут ее дальше, в атомный век. Вот мы и приехали к ним за наукой: им ли не знать, как вяжут папирусные лодки и где найти нужное нам количество папируса!
Откуда пришли учителя черных монахов? Древние народы, обитавшие в разных концах Нила, делились друг с другом не только папирусными лодками и фараонами. Зарождающееся христианство проникло в Эфиопию из Египта за тысячу лет до того, как в спячке средневековья заглохли естественные связи между равнинами в устье Нила и нагорьем в его истоках. Уже около 330 года, задолго до прихода христианского учения на север Европы, в Эфиопии распространилась коптская вера. Первые христиане поселились севернее озера Тана, в древнем королевстве Аксум высоко в эфиопских горах. Позже многие из них бежали от преследований на юг, на затерявшиеся в просторах озер Тана и Звай острова. Черные монахи, нашедшие убежище на Тане, живут там уже семьсот лет, а преемственность обеспечивают, привозя на своих папирусных лодках молодежь с побережья.
Чтобы познакомиться с монахами и разведать участки папируса, мы взяли на прокат железную моторку с папирусной лодчонкой на буксире. Один предприимчивый итальянец привез две таких моторки на Тану и конкурировал с ладьями из папируса, забирая зерно на мелких пристанях и доставляя его на два центральных базара в северной и южной частях озера.
Густой лес покрывал откосы первого острова, к которому мы подошли, корни деревьев переплелись даже в воде. Мы протиснулись к суше на папирусной лодчонке и спрыгнули на берег под сень листвы. Между стволами начиналась узкая тропка, здесь стояли два монаха, словно поджидали нас. В длинных облачениях с опущенным клобуком, босые, темно-коричневая кожа, черная борода. Придерживая рукой коптский крест на груди, они молча поклонились и учтивым жестом указали нам путь к стоящей наверху часовне.
У солнечной стены сушились поставленные на ребро папирусные лодки, лежали снопы сухого папируса Часовня стояла в высшей точке острова, такая же, как разбросанные по откосу скромные лачуги монахов, только размером побольше. Круглая постройка из жердей под толстой соломенной крышей конусом.
Раздались низкие мелодичные звуки гонга - подвешенной каменной плиты, по которой колотили дубинкой, и к часовне потянулись монахи. Красивые, статные люди, как большинство эфиопов: темная кожа, чеканное лицо, орлиный нос, острая черная бородка. Тут и юноши, и зрелые мужи, и согбенные седобородые старцы. Все в грубых облачениях, босые или в открытых сандалиях; я приметил несколько апатичных, изможденных лиц. Кормились эти бедняки тем, что им давали жалкие клочки земли, да рыбой из озера. Дни проходили в молитвах, псалмопениях и раздумье.
Нас приняли как желанных гостей; можно было надеяться, что мы здесь получим важные сведения. Два старика в чалмах приволокли похожие на бочонок барабаны и, колотя по ним ладонями, затянули надтреснутыми голосами диковинные церковные песни, явно унаследованные от древнейших эфиопских христиан. Должно быть, так же пели учредители их церкви, когда пришли сюда из королевства Аксум.
Остров называется Ковран Гавриил, и архангел Гавриил богатырского роста, с мечом в руке встретил нас, когда монахи предложили нам войти в их часовню с соломенной крышей. Его изображение, обрамленное многокрасочными библейскими сценами, украшало своего рода алтарь, который занимал всю среднюю часть часовни от пола до потолка, оставляя круговой проход вдоль стен с выходами на все стороны. По этому принципу устроены все коптские церкви на озере Тана.
Цветная роспись алтаря позволяла проследить всю библейскую историю. По словам монахов, которые подтверждаются очаровательно наивной трактовкой, алтари были расписаны лет двести - триста назад, а то и раньше. "На картинке, изображающей, как фараон со своим египетским войском тонет в Красном море, только блестящие рыцарские шлемы и ружейные дула торчат из воды...
Нас попросили разуться у входа в часовню, и когда мы вышли, то вынесли с собой полчища блох, которые долго постились на церковных коврах. Я еще легко отделался, а вот порывистые движения кинооператора говорили о том, что передовые блошиные отряды быстро добрались до его подмышек и головы. Бегом спустившись к лодке, он, к великому замешательству монахов, затеял что-то вроде стриптиза с дезинфекцией при помощи пульверизатора.
К тому времени я уже успел выведать у монахов то немногое, что они могли рассказать о плавучести папируса. Хотя для этих островитян папирусная лодка то же, что для жителя пустыни лошадь и верблюд, никто из них не пользовался ею больше одного дня подряд. Походят день - непременно вытащат на берег и поставят ее сушиться, не то очень сильно намокнет. А намокший папирус хоть и не тонет, но грузоподъемность совсем не та. Чем больше лодка, тем дольше она сохраняет плавучесть, но чересчур большие делать нет смысла, слишком тяжело вытаскивать из воды и сушить.
Да, не густо.
Следующий остров назывался Нарга. Он был плоский, с папирусом в мелких заливах, но это растение нужно было самим монахам для пополнения своего флота. Они говорили, что папирус как-никак гниет; сколько ни просушивай лодки, раз в год приходится вязать новые. А в старинной каменной башне сидел монах, который вообще ничего не говорил. И не двигался с места. Только и видно темный силуэт на фоне облаков. Башня была построена царицей Ментуаб 250 лет назад, монах же уселся на верхней площадке лишь несколько лет назад, зато дал богу обет неподвижно просидеть там всю жизнь. До самой смерти. Его собратья смотрели на него как на живого святого.
