Но с чего же начать и как найти свой напиток среди всех этих «Лохнагаров», «Лагавулинов», «Глен Мореев», «Балвени» и «Олд Феттеркернов»? Вам предстоит сделать выбор из более чем ста восхитительных сортов, и притушить ваш исследовательский пыл могут разве что сигналы из района печени. Я уже достаточно давно занимаюсь этими приятными изысканиями и потому имею право дать вам совет. Попробуйте и сравните три сорта — именно их я всегда стараюсь держать дома, несмотря на все усилия приезжающих к нам гостей. Их нетрудно купить, и именно они дадут вам верное представление обо всем разнообразии вкусов и ароматов односолодовых виски.
Первое — это «Гленфиддик»: легкое, с тончайшим торфяным привкусом и не менее чем восьмилетней выдержкой. Его считают лучшим солодовым скотчем для начинающих, а по числу продаж во всем мире оно обогнало прочие сорта. Одного глотка будет достаточно, чтобы понять, почему бутылка односолодового виски стоит не меньше сорока долларов.
В самой Шотландии, однако, чаще, чем «Гленфиддик», покупают «Гленморанжи» (ударение следует делать на «о»), которое, перед тем как разлить по бутылкам, не менее десяти лет выдерживают в старых бочках из-под бурбона. Этот виски «средней плотности», как выражаются специалисты. Говорят, слово «моранжи» в переводе означает «великий покой», и я не исключаю, что это как-то связано с состоянием, в котором можно оказаться после целого вечера усердной дегустации.
Третий рекомендуемый мною напиток — это «Лафройг». Его производят на шотландском острове Айла, у берегов которого я с удовольствием потерпел бы кораблекрушение. На этом небольшом клочке земли самая высокая в мире концентрация производителей виски: восемь винокурен на протяжении двадцати пяти миль. «Лафройг» — это серьезный скотч десяти- или пятнадцатилетней выдержки, с внятным привкусом торфяного дыма и одной своеобразной ноткой, про которую одни деликатно говорят, что она свидетельствует о близости моря, а другие прямо называют ее «гниющими водорослями». Пусть это не пугает вас. Знатоки уверяют, что из всех шотландских виски у «Лафройга» самый богатый вкус, и это отнюдь не преувеличение.
Итак, начинайте с этих трех, но не забывайте о приятной перспективе попробовать еще сто с чем-то образцов. Но чтобы полностью насладиться всеми тонкостями вкуса и цвета, сладостью солода и сухостью торфа, вам придется пересмотреть технику употребления виски.
Запомните раз и навсегда: лед строго воспрещается. В Шотландии считают, что глушить вкус односолодового виски куском замороженной водопроводной воды — это грех пострашнее, чем, к примеру, побои, нанесенные супруге. Виски, как и коньяк, должен быть комнатной температуры. Водой его разбавлять можно (многие шотландцы разбавляют примерно на половину), но это должна быть чистая родниковая вода, не испорченная хлором, фтором и прочей гадостью, которую нас заставляет пить пекущееся о нашем здоровье правительство.
На самом деле пить односолодовый виски очень просто. В отличие от вина, его не надо переливать в декантер или заранее открывать, чтобы оно «подышало». Ему не требуются какие-то особые бокалы в форме полураскрывшегося цветка, соломинки, ломтики фруктов, оливки, соль с лимоном и прочие ритуальные принадлежности. Конечно, следует помнить о том, что небольшие простые стаканы из резного хрусталя прекрасно оттеняют медовый цвет виски, а также о том, что скотч с более легким вкусом лучше употреблять до обеда, а с тот, что потяжелее и помаслянистее, — после, но это, пожалуй, и все. Виски — чистый и честный напиток, не нуждающийся ни в каких украшениях.
А кроме того, кое-кто считает, что он очень полезен для здоровья. Никаких официальных заявлений по этому поводу, разумеется, не делалось, но, если вы попросите у шотландского врача лекарство от несварения, или бессонницы, или средство для общего укрепления организма, он, скорее всего, пропишет вам ежедневный стаканчик скотча. Той же точки зрения придерживаются и просвещенные англичане, и недавно в палате лордов по этому поводу состоялась небольшая дискуссия.
Лорд Бутби, требуя налоговых льгот для производителей шотландского виски, аргументировал это следующим образом: «В современном мире шотландский виски — это единственный источник гарантированного душевного покоя». Лорд Шинуэл, его постоянный политический оппонент (однажды потребовавший, чтобы производство виски взяло под свое крыло Министерство здравоохранения), на этот раз поддержал своего противника и пошел еще дальше. Он предложил, чтобы членам палаты лордов возмещали расходы на виски, «поскольку многие лорды не могут обходиться без этого продукта по медицинским показаниям».
Замечу, что лорду Шинуэлу на тот момент уже исполнилось девяносто девять лет.
Как известно, больше всего ныть и жаловаться на жизнь любит потерпевший неудачу на выборах политик, а сразу следом за ним, уступая лишь немного, идет писатель. Повсюду ему мерещатся невзгоды и несправедливости. Агент не любит его (во всяком случае, в достаточной степени). Чистый лист бумаги — это лютый враг. Издатель — жмот и крохобор. Критик — тупой мещанин. Читатели его не понимают. Жена его не понимает. Бармен его тоже не понимает.
Это самые распространенные сетования, но, как ни странно, еще ни от одного писателя я не слышал жалобы на те непосильные расходы, которые ему приходится нести всю жизнь, ради того чтобы из-под пера непрерывным потоком выливались слова.
Возможно, это заявление станет откровением для тех из вас, кто считает, что для работы писателю требуются только бумага, карандаш да бутылка виски, и в крайнем случае — один твидовый пиджак для интервью. Увы, все гораздо сложнее.
Проблема, собственно, заключается в том, что, пока он пишет, все остальные зарабатывают деньги. Самый скромный труженик с Уолл-стрит за месяц получает больше, чем девяносто процентов писателей за год. Нищий на улице, завидев приближающегося писателя, начинает рыться в своих лохмотьях в поисках лишнего цента. Оформляющий ссуды работник банка прячется под стол, когда к нему приближается знакомая фигура с горящим, неистовым взглядом: он знает, что этот чокнутый опять станет выпрашивать некую сумму, которая поможет ему дописать величайший в истории человечества роман. Но он знает также, что давать кредиты литератору — это чересчур большой риск. Слова «деньги» и «писатель» сочетаются очень плохо.
Правда, время от времени случаются ошибки, и деньги по странному капризу судьбы вдруг попадают в карман писателя. Надолго они там не задерживаются. И дело тут вовсе не в глупом транжирстве, а в том, что его профессия диктует некоторые условия.
Первое и главное из них — это покой. Писателям, живущим в городах, трудно сосредоточиться. Их традиционное убежище — мансарда в наши дни стала для них недоступной. В дверь то и дело колотит домовладелец, желающий получить свои две тысячи в месяц. В короткие промежутки между его визитами тараканы устраивают шумную беготню в пустом буфете, подтекающая из сломанного крана вода бьет по мозгам, а восьмибалльный сквозняк, проникающий сквозь щербатые ставни, надувает писателю флюс. Единственный выход — это бегство в деревню. Вспомните, как это помогло Торо.
Но шалаш из рубероида, наскоро сооруженный посреди какого-нибудь безлюдья, писателя не устроит. Покоя тоже должно быть в меру. Когда его слишком много, то после дня, проведенного наедине с рукописью, некоторые бросаются в лес, чтобы поговорить с каким-нибудь деревом. Покой хорош только в том случае, если у вас есть место, куда, закончив работу, можно прийти и поболтать. Место, где с сочувствием выслушают ваши жалобы. А от кого можно ждать сочувствия, если не от собрата-писателя? Уж он-то знает, каково вам приходится. Он вас понимает.
Так образуются писательские колонии. Понятно, что к ним довольно скоро начинают прибиваться всяческие редакторы, издатели, владельцы экзотических ресторанчиков, жаждущие наживы агенты по недвижимости и прочая шушера. Покою и простой деревенской жизни приходит конец. Местный бар открывает филиалы, бармены начинают осваивать модные коктейли, и мирная жизнь катится к чертям. Пора переезжать.
Как было бы просто, если бы на пути творчества вставали только эти мелкие житейские проблемы! Увы, у писателей хватает и других.
Взять хотя бы процесс сбора материала. Человеку, далекому от литературного труда, возможно, покажется, что вполне достаточно пары часов, проведенных в библиотеке, и нескольких телефонных звонков. Когда-то так оно и было, но в наши дни от писателя ждут — а точнее сказать, требуют — абсолютной точности во всех мелочах. Воображения и пары щепоток местного колорита уже недостаточно: читатель должен быть уверен, что автор там был и делал то, о чем пишет. Публику устраивает только личный опыт, и вам вряд ли удастся обмануть молодого шустрого редактора новой формации. Вы собираетесь написать роман о любви и смерти на границе Боливии? Отлично! Вот и отправляйтесь туда. Увидимся через Полгода, и не забудьте сделать прививку от холеры и оформить медицинскую страховку.
