В Гондэре нас должен был встретить Тамрат, бывший сокурсник Уорку. Мы условились встетиться в «буна бэт»55 в центре города; симпатяга-дальнобойщик высадил нас прямо у входа. На мой наивный вопрос, как мы узнаем Тамрата, Уорку прыснул. «Я думаю, он вас сам узнает, – сказал он, – если только вы не почернеете по дороге в Гондэр. Просто идите в кафе и ждите. Тамрат любит опаздывать, так что будьте готовы к тому, что вам придется подождать некоторое время».
Уорку не ошибся: в людной кофейне мы были единственными ференджами. Но еще до того, как опознали нас, я узнал человека, сидящего вполоборота к нам недалеко от входа. Это был Кассахун. Не такое уж странное совпадение: он, как и мы, путешествовал по «золотому кольцу» (Аксум – Гондэр – Лалибэла), стало быть, вероятность повторной встречи достаточно высока. Странным было только то, что на сей раз он был без детей, в компании каких-то дядек при пиджаках и галстуках. Увидев нас, Кассахун радостно замахал руками.
– О, а вот и черные гости, хоть они и белые, – сказал он по-английски, указывая на нас и обращаясь к товарищам в галстуках. Товарищи дружно захохотали.
– Добрый день, Кассахун, – кивнул Прашант, протискиваясь к свободному столику, – вообще-то я не белый, а индус.
– Да вы не обижайтесь, это шутка. У амхарцев, – он обвел рукой сидящих за столом, – есть такое выражение «черный гость». Это тот, кого не ждали. Черные гости, хоть и белые. Игра слов. Понимаете? Просто я не ожидал вас здесь увидеть…
– Мы вас тоже.
– …Но я рад, очень рад. Присоединяйтесь к нам, у нас все говорят по-английски. Знакомьтесь…
Кассахун подозвал официанта, и нам принесли две чашки кофе.
– В прошлый раз вы меня угощали, а в этот – я вас, – тараторил Кассахун. – Вы правильно сделали, что сюда пришли. Лучший кофе в Гондэре.
– Мы договорились встретиться здесь с одним человеком.
– Вот как. Ну, надеюсь, он не заставит вас долго ждать. В Гондэре любят опаздывать… А мы тут до вашего прихода говорили на философские темы и разошлись во мнениях. Вот интересно, что вы скажете. Представьте себе такое: у человека раздвоение личности, и одна из его личностей мешает жить другой. Вторая личность терпит, терпит и наконец, не выдержав, убивает ту, которая не дает ей жить. То есть убивает себя, понимаете? Как это расценивать? Как самоубийство или как что-то еще?
– А какое это имеет значение? – недоверчиво спросил Прашант. Он все еще дулся на Кассахуна за шутку про черных и белых гостей, которая почему-то показалась ему очень обидной.
– С точки зрения религии, огромное. Самоубийство – тяжкий грех. Позвольте спросить, вы вообще кто – христиане, мусульмане?
– С точки зрения религии, из такого человека надо изгонять бесов, – вмешался я. За столом снова захохотали.
– Ай да ференджи! Молодец, так и надо, – похвалил один из галстуков, – на провокации не поддаваться. Ха-ха. Ю а уэлкам! Как вам в Эфиопии?
– Очень нравится.
– Верно. Страна на подъеме. Лет через пять-десять здесь будет новая туристическая мекка. Что, Кассахун, небось тысячу раз пожалел, что уехал, особенно после того, как ваши56 пришли к власти?
– А я никуда и не уезжал, – пожал плечами Кассахун, – я просто в длительной командировке.
Открылась дверь, и на пороге появился тот, кого ждали. «Вы от Уорку? Я – Тамрат». Не черный гость, хоть и черный, с красными – от лопнувших сосудов – белками глаз. Интересно, откуда взялась эта идиома, «черный гость»? Амхарский писатель Хама Тума жалуется, что остальные африканцы называют эфиопов «красными»57. Мы такие же черные, как и вы, возражает им Хама Тума. Между тем у другого писателя, Афэуорка Гэбрэ Иесуса, неоднократно встречается фраза «черный, как дьявол». И правда, в средневековой эфиопской живописи дьявол изображается иссиня-черным, а святые, как правило, светлолики.
– Откуда вы знаете этих людей? – спросил Тамрат, когда мы вышли на улицу.
– Мы знаем только одного из них. Того, который из Тыграя. Мы познакомились в самолете, когда летели в Аксум. А вы? – Я видел, как, подойдя к нашему столику, Тамрат приятельски стукнулся плечами58 с одним из компаньонов Кассахуна.
– Я тоже знаю только одного из них. Он мой сосед, – Тамрат внимательно посмотрел на нас с Прашантом. – Но, честно говоря, я советовал бы держаться от них подальше.
– Почему?
– Потому что мы в Гондэре. Вам не рассказывали, что здесь творилось двадцать-тридцать лет назад?
– Красный террор?
– Красный, белый, не имеет значения. Знаете, что говорил один из наших опальных классиков? Каждое утро в Африке просыпается газель. Она знает, что если не научится бегать быстрее самого быстрого льва, то будет съедена. Каждое утро просыпается лев. Он знает, что если не научится бегать быстрее самой быстрой газели, умрет от голода. Неважно, кто ты, лев или газель. Когда наступает утро, ты должен бежать59.
– Вы хотите сказать, что с тех пор ничего не изменилось?
– По сути, нет. Просто новое правительство не выкладывает трупы врагов штабелями на улицах, а так все то же самое. Люди тощают, досье пухнут. Конечно, вас как иностранцев это никак не касается. А вот мне как человеку, принимающему иностранцев без ведома властей, надо было быть осторожнее. Но ничего не попишешь, уже засветился. Да и Уорку очень просил, неудобно было отказывать.
После такого странного начала я подумал было, что нам лучше не обременять Тамрата своим присутствием и ознакомиться с достопримечательностями Гондэра самостоятельно. Я даже высказался в этом духе, стараясь, чтобы в моей реплике прозвучало как можно меньше обиды. Действительно, о каких обидах может быть речь? Наоборот: он встретил нас по просьбе Уорку, выполнил свое обещание, мы были рады знакомству. А дальше мы разберемся сами, так как ни в коем случае не хотим подвергать его опасности. Не лучше ли попросту разойтись? На это Тамрат раздраженно ответил, что находит мое предложение бессмысленным. Разумеется, мы его совершенно неправильно поняли. Да, он сам виноват, надо было тщательнее выбирать выражения. Если его слова нас обидели, он приносит свои извинения. Но и мы не вправе его оскорблять, а если мы сейчас разойдемся, он сочтет это за оскорбление. Уорку – его старый друг, поэтому он, Тамрат, расчистил свое расписание на ближайшие пару дней, чтобы показать нам Гондэр. Между прочим, по образованию он историк, так что лучшего экскурсовода нам не найти.
В течение следующих двух дней, водя нас по городу, он проявлял исключительную заботу и не менее исключительную раздражительность. На базаре, где я собирался выполнить сувенирно-подарочную программу, Тамрат чуть не подрался с торговцами, пытавшимися продать мне поделки по тройной цене; в результате его переговоров закупку сувениров пришлось отложить до возвращения в Аддис-Абебу. В знаменитом соборе Дэбрэ Бырхан Селассие, где священник потребовал дополнительную плату за фотографирование, наш экскурсовод сообщил ему что-то вроде «вот за это вас и не любят», и я остался без фотографий. После каждой вспышки праведного гнева Тамрат извинялся перед нами за бессовестность соотечественников и компенсировал свои дипломатические фиаско длинными экскурсами в историю Гондэра. На один рассказ о строительстве крепостной стены с двенадцатью воротами («Ворота судей», «Ворота певцов», «Ворота ткачих» и так далее) ушло больше часа.
