Ночью, хотя уже настали холода, началась сильнейшая гроза, которую заранее предвещало падение барометра. Море разбушевалось; вспышки молний и раскаты грома, не прекращавшиеся с полуночи до самого утра, сильно перепугали малышей. К счастью, дождя не было, но пришлось два-три раза укреплять палатку от ураганных порывов ветра. Она устояла, так как была надежно «пришвартована» к деревьям.
Иной оказалась судьба «Верткой», находившейся на открытом месте, где ее яростно били огромные пенящиеся валы.
Разрушение было полным. Оторванная обшивка, разбитые на куски корпус и киль превратились в бесформенные обломки. Но сокрушаться особенно не пришлось, так как большинство останков яхты, унесенных волнами, застряли на рифах. А металлические части зарылись в прибрежный песок, где их нетрудно было отыскать.
В последующие дни мальчики постепенно перетащили к реке разбросанные по берегу брусья, доски, трюмный балласт. И этот тяжкий труд в конце концов завершился. Уморительное было зрелище, когда они всей гурьбой волокли какой-нибудь увесистый обломок, задыхаясь и подбодряя себя криками! Иной раз они пользовались шестами как рычагами или подсовывали круглые деревяшки как катки, передвигая особо тяжелые предметы. Самое трудное было — перенести брашпиль, кухонную плиту и емкости для воды из листового железа, имевшие довольно большой вес. Как не хватало детям взрослого опытного человека! Будь здесь отцы Бриана и Гарнетта, инженер и капитан помогли бы избежать многих ошибок — и теперь и в будущем. Однако Бакстер, очень способный к механике, выказал достаточно умения и сообразительности. Вместе с Моко он устроил тали[109], закрепив их за колья, вбитые в песок, чем значительно облегчил работу.
К вечеру двадцать восьмого апреля все, что оставалось от яхты, лежало на месте погрузки на берегу реки. Самое трудное было позади, а теперь предстояло перевезти груз во Френч-ден.
— С завтрашнего дня начнем строить плот,— решил Гордон.
— Я предлагаю,— добавил Бриан,— сколотить его прямо на реке.
— Это будет не очень-то удобно,— заметил Донифан.
— Ничего, попробуем,— ответил Гордон.— Труднее будет строить, но зато не придется потом стаскивать его в воду.
На том и порешили. На следующий день подобрали все материалы для плота довольно больших размеров, чтобы он выдержал тяжелый и громоздкий груз.
Брусья, сломанный пополам киль, фок-мачту, обломок грот-мачты, бимс[110], бушприт, фок-рею, гик[111], гафель[112] бизани[113] — все это снесли к тому месту на берегу, которое заливалось водой во время прилива. Подождали прибытия воды, которая подняла эти деревянные части, надежно скрепили длинные бревна более короткими поперечинами и столкнули все сооружение в русло реки, крепко примотав к деревьям, чтобы его не унесло в море.
Получился прочный помост примерно тридцати футов длиной и пятнадцати шириной. Мальчики работали не покладая рук весь день и, еле живые от усталости, окончательно соорудили плот только с наступлением темноты.
На следующий день, тридцатого апреля, уже с рассветом они вновь принялись за дело. Теперь надо было сделать настил, для чего послужили доски палубы и обшивка корпуса яхты. Весь ковчег[114]надежно скрепили гвоздями и канатами.
На эту работу ушло еще три дня, несмотря на то, что ребята очень торопились, ибо нельзя было терять ни часа. На лужах между рифами и у берега реки уже появлялись льдинки. Хотя жаровня не угасала круглые сутки, палатка уже плохо защищала от низкой температуры. Гордон и его товарищи, кутаясь в одеяла и прижимаясь друг к другу, с трудом переносили ночные холода. Нужно было как можно скорее совершить переход и устроиться во Френч-дене, где, как они надеялись, можно будет надежно укрыться от зимних морозов, довольно лютых в этих широтах.
— Мы должны во что бы то ни стало отплыть не позднее шестого мая,— сказал Бриан.
— А почему именно? — спросил Гордон.
— Потому, что послезавтра наступает новолуние,— пояснил Бриан,— и в течение нескольких дней прилив будет максимальным. А чем выше прилив, тем быстрее мы пойдем вверх по реке. Понимаешь? Если же придется тянуть плот бечевой или отталкиваться баграми, то нам никогда не одолеть встречного течения!
— Ты прав,— согласился Гордон.— Значит, отправляемся самое позднее через три дня!
Все поняли, что придется работать без передышки. С третьего мая начали погрузку: размещать тяжести следовало расчетливо, чтобы плот не потерял равновесия. В переноске груза участвовали посильно все без исключения. Четверо младших таскали мелкие вещи, утварь, инструменты. На долю старших выпала труднейшая задача переправить на плот самые тяжеловесные предметы: плиту, емкости для воды, брашпиль, балласт, металлическую обшивку, остатки разбитого корпуса и палубы «Верткой», крышки люков, а также запасы продовольствия, бочонки с напитками и несколько мешков соли, собранной на прибрежных скалах. Расстановкой на плоту занимались Бриан и Бакстер под руководством Гордона. Чтобы облегчить погрузку, Бакстер соорудил своеобразный подъемный кран: установив пару шестов, скрепленных снастями такелажа, он соединил их талями с небольшим воротом. Так легче было поднимать тяжести с земли и размещать их на плоту без толчков.
Все работали усердно и осмотрительно: к вечеру пятого мая каждый предмет оказался на должном месте. Оставалось лишь отшвартоваться от берега. Отплытие решили отложить до утра следующего дня, когда прилив погонит воду в устье реки.
Вероятно, мальчики надеялись, закончив работу, отдохнуть в этот вечер. Но не тут-то было! По предложению Гордона пришлось вновь взяться за дело.
— Друзья мои,— сказал он,— мы покидаем побережье и, значит, не увидим больше моря. Если здесь покажется корабль, мы не сможем подать ему сигнала. Поэтому необходимо поставить на скале мачту и поднять на ней один из наших флагов. Это привлечет внимание любого проходящего судна.
У мальчиков оставалась неиспользованной бизань-мачта яхты. Ее подтащили к скалам в том месте, где склон был более отлогим. Однако взобраться на эту крутизну оказалось нелегко. Наконец они поднялись на кряж и прочно водрузили там мачту. Бакстер при помощи фала поднял английский флаг, а Донифан отсалютовал ему выстрелом.
— Эге,— заметил Гордон Бриану.— Вот Донифан и завладел островом от имени Англии.
— Не удивлюсь, если он ей уже принадлежит,— ответил тот.
Гордон невольно поджал губы. В последнее время он частенько говорил о «своем острове» таким тоном, словно уже считал его американским.
