Рене де Баржи - В стране минувшего

Мороз пробежал у него по коже от этой мысли.

— Потеря мешка — только маленький выкуп за все это. Не будем о нем слишком много жалеть. Тем более что всякие сожаления бывают тщетны.

Вслед за тем, обсуждая положение, он решил:

— Без провизии нечего и думать продолжать поиски, к тому же тщетные до сих пор. Поэтому прежде всего нужно вернуться возможно скорее к нашей стоянке.

Глотнув немного рому, он отправился в обратный путь той же дорогой, какой шел накануне. Сначала — звериной тропой, потом — им самим расчищенным путем он шел довольно быстро. Скоро после полудня он уже был недалеко от берега реки.

Негр ждал его в сильном беспокойстве.

Приходу Берана он чрезвычайно обрадовался.

— Да вот и я, Мадемба. Не солоно хлебавши и без мешка. В общем, злосчастная экспедиция. А здесь ничего нового?

— Ничего, мессиэ… Мой совсем хорошо теперь.

— Чудесно. Завтра мы отправимся. А пока до ночи теперь, в свою очередь, дай мне отдохнуть. Я очень устал. Я засыпаю.

— Спи, мессиэ. Мадемба стеречь хорошо, — ответил негр с доброй улыбкой.

Леон Беран спал долго. Он не слыхал, как Мадемба перед заходом солнца набрал топлива и как он зажег костер. Большая половина ночи прошла, прежде чем он проснулся и не сразу сообразил, где он находится.

Мадемба сидел, со всех сторон окруженный огнем, с ружьем между колен и улыбался.

— Мадемба, почему ты не разбудил меня? Ночь наступила давно.

— Мессиэ очень хорошо спал, мессиэ устал, — ответил негр.

— Что я устал — это правда. Но не настолько, чтоб не мог сторожить в свою очередь. Тем более что ты еще не чувствуешь себя сильным.

— Я очень сильно… Совсем вылечился.

— Тем лучше. Завтра посмотрим, а пока ложись и спи. Я буду поддерживать огонь.

Недолго пришлось сторожить Берану. Через несколько часов в лесу ночные звуки стали стихать. Во всей природе водворилось безмолвие — предвестник короткой зари. Огромные ночные бабочки уже не налетали на пламя костра. Затем над лесом поднялся красный диск солнца… и опять наступила жара.

— Мало-помалу начинаешь привыкать к этой температуре. Мне будет немного прохладно в Конго, когда я туда вернусь.

Он покачал головой.

— Если только мы когда-нибудь вернемся…

Но он поспешил отогнать пессимистическое настроение и разбудил своего спутника.

Состояние здоровья Мадембы не оставляло желать ничего лучшего. После осмотра оказалось, что рана быстро зарубцовывалась, не было никакого просачивания, мускулы срослись, а нерв оказался неповрежденным, так как левая рука могла двигаться совершенно безболезненно.

— Прекрасно, — заключил Леон. — Ты совсем здоров, Мадемба. Но помни, тебе дорого могла обойтись твоя выходка, вперед старайся сохранять хладнокровие.

Перед отходом Беран решил хорошенько поесть, чтоб не делать привала до конца дня и, таким образом, выгадать время.

Кроме того, необходимо было подсчитать запасы. Потеря одного из мешков давала себя знать.

После еды он приказал негру опростать мешок.

— Тридцать жестянок разных консервов, полная бутылка рому, спирт, хинин, висмут, йод… Двадцать зарядов динамита, пятьдесят — ружейных. Кроме того, заряды для автоматического револьвера… Всего достаточно, чтоб продолжать наши поиски.

Он уложил в мешок все это богатство и наказал Мадембе:

— Взвали на себя и береги как зеницу ока; если ты это потеряешь — мы погибли.

— Да, мессиэ.

Путешественники пустились в путь, придерживаясь течения реки.

После полудня они подошли к довольно большому озеру. Леон Беран стал обозревать окрестность. На расстоянии нескольких сот метров от них виден был высокий, скалистый водораздел. С одной стороны он уходил далеко в лес, так что, насколько мог видеть глаз, гребень его поднимался над верхушками деревьев. Со стороны озера скалы круто обрывались и только на расстоянии нескольких километров оттуда виден был пологий спуск к воде.

Путешественники направились к скалистому массиву и быстро до него дошли. О подъеме на него нечего было и думать.

Каменная стена зеленоватого цвета с красными прожилками, почти до гладкости отполированная, была неприступна.

Леон Беран долго раздумывал, прежде чем на что-нибудь решиться. Перспектива вновь прорубать в лесу путь через деревья и кустарники, чтоб обогнуть препятствие, казалась ему непрактичной во всех отношениях: времени и сил потребуется много, да и не миновать неприятных встреч. Всего легче было бы по воде обогнуть неприступный массив, но недоставало какого-нибудь судна. И вдруг у него мелькнула счастливая мысль.

— Как это сразу не пришло мне в голову, что можно соорудить плот.

Он позвал негра, мирно сидевшего в ожидании решений своего предводителя.

— Мадемба, пятнадцать таких бамбуков.

— Да, мессиэ, — ответил негр, не задумываясь о том, зачем они понадобятся.

Через час гигантские бамбуки были срублены, и Леон вместе с Мадембой оттащили их на берег озера.

— Теперь остается их только покрепче связать, на это потребуется несколько лиан.

Он сам срезал их, выбирая наиболее гибкие, чтоб легче было употребить их в дело.

Двенадцать продольных и три поперечных бамбука были прочно скреплены между собой.

— Вот готов наш плот, самый замечательный по своей легкости, а отталкивать будем вот этими громадными камышами.

Он срезал их. Затем с помощью негра он спустил плот на воду.

— Трогаемся в путь, Мадемба.

Негр повиновался.

Одного движения их камышей было достаточно, чтоб легкое судно тронулось с места.

Не желая отклоняться от берега, насколько это позволяли странные водяные растения с длинными спутанными волокнами, студенистые, как водоросли, но самой яркой и разнообразной окраски, путешественники довольно быстро плыли вдоль скалы.

Время от времени видны были отверстия, точно окна, выходящие на озеро, вероятно, входы в глубокие пещеры.

Скалистый откос постепенно понижался. На его покатости, где осел гумус, растительность была так же густа, как и в лесу. И породы здесь были те же, насколько можно было судить с озера. Через час такого плавания скала исчезла, берег стал песчаным.

— Теперь причалим, Мадемба, — приказал исследователь.

Через несколько минут, миновав полосу водяных растений, плот был втащен на берег.

Они спрыгнули на землю, обратив в бегство черное пресмыкающееся изумительного вида, с раздутой шеей, как бы с двойным отвратительным зобом.