Бонапарт долго носился с идеей организации театра в Египте. Уже из Парижа он писал Клеберу: «Я затребовал группу актеров и постараюсь вскоре Вам ее направить. Это очень важно как для армии, так и для того, чтобы начать изменять нравы этой страны». Однако труппа не смогла прибыть в Каир. Театр был открыт в Египте только четверть века спустя великим египетским просветителем Рифаа ат-Тахтави — одним из первых египтян, посетивших Францию.
Поставленная Бонапартом перед Египетским институтом задача способствовать распространению просвещения в Египте оказалась совершенно невыполненной. Да и о какой просветительской работе можно было всерьез вести речь, когда египтяне во все более широких масштабах вели борьбу против французской оккупации?
В этих условиях благие начинания Султана эль-Кебира превращались в свою противоположность, в пародию на те благородные цели, о которых так много говорили. Вместо театра французы основали в Каире заведение, явившееся прародителем современных египетских ночных клубов. Оно функционировало в первом каирском кафе «Тиволи». Кстати, именно там Бонапарт встретил свою пассию — мадам Фурес.
Даже такое выдающееся достижение Египетского института, как составление монументального труда «Описание Египта», в котором впервые была дана географическая и естественнонаучная характеристика Египта и описание памятников его древней культуры, прошло совершенно незамеченным в самом Египте. До начала XX в. большинство египетской интеллигенции даже не подозревало о существовании этой работы (всего вышло 24 тома в период с 1809 по 1813 г.). Тем не менее для европейской науки появление «Описания Египта» было выдающимся событием.
Значительная часть иллюстраций, вошедших в «Описание Египта», принадлежит Доменику Вивану Денону, которому судьба уготовила роль первооткрывателя Египта для европейской читающей публики. Его книга «Путешествия в Верхнем и Нижнем Египте» вышла в 1801 г., за восемь лет до появления первого тома «Описания Египта», и имела огромный успех.
Денон был одним из тех энтузиастов, которые и составили славу экспедиции Бонапарта. До того как отправиться в Египет, он немало постранствовал по свету. В молодости Денон занимал пост распорядителя коллекции античных гемм, принадлежавшей королю Людовику XV. По слухам, он был близок к всемогущей фаворитке мадам Помпадур, которой и был обязан головокружительной карьерой. Поступив на дипломатическую службу, Денон некоторое время занимал пост во французском посольстве в Петербурге, где сумел произвести благоприятное впечатление на Екатерину II. Дипломатическая карьера расширила его кругозор, однако успехов на государственной службе он не добился. Тем не менее, когда прогремела гроза революции, Денону пришлось нелегко. Он лишился всего своего состояния. К счастью, его незаурядные способности рисовальщика привлекли внимание художника Давида, который дал ему работу в своей студии. Через некоторое время революционные власти частично восстановили собственность Денона. Приказ на этот счет был отдан лично Робеспьером.
Денон, романтик и искатель приключений, охотно вошел в состав ученых, избранных Бонапартом сопровождать его в Египет. Когда генерал Дессе был направлен в Верхний Египет преследовать отступавших мамлюков Мурад-бея (август 1798 г.), в его свите оказался и Виван Денон. Денон первым дал точные рисунки и подробные комментарии к древним храмам и монументам Верхнего Египта.
В своей книге он пишет, что был потрясен до глубины души, увидев памятники древнеегипетской культуры. Его фраза «Греки не изобрели ничего» обошла всю Европу. Для своего времени она была весьма смелой, поскольку разрушала привычную догму о том, что родиной архитектуры и искусства является Греция.
В Каир Денон вернулся с довольно обширной коллекцией египетских древностей, к которым относился до трепетности бережно. Когда ему впервые попал в руки папирус, он не знал, что делать с этим сокровищем, и боялся испортить его. «Я не смел дотронуться до этой книги, — пишет он, — самой древней книги, известной до сих пор». Доклад Денона в Египетском институте явился, по существу, первым научным сообщением о египетских древностях. Впоследствии Денон стал первым хранителем египетской коллекции Лувра. За его заслуги ему был пожалован титул барона.
Египетские рисунки Денона были настолько популярны в Париже в первой половине XIX в., что даже дали толчок к появлению своеобразного «египетского стиля» во французской моде. Парижанки носили чалмы, сделанные по эскизам Денона.
Французские ученые справедливо гордятся своим соотечественником, внесшим крупный вклад в изучение памятников культуры древнего Египта. При этом факты массового расхищения этих памятников участниками экспедиции Бонапарта оказываются как бы в тени. Это и неудивительно.
Нередко приходится слышать аргументы в защиту вывоза египетских древностей в Европу, особенно если речь идет о временах далеких и смутных. В западной историографии получил распространение тезис о том, что без европейцев, начавших в XIX в. систематические раскопки в Египте, значительная часть памятников его древней истории рано или поздно была бы уничтожена невежественными египтянами. Попав же в музеи Европы, они вошли в актив мировой культуры. Что ж, если рассуждать отвлеченно, то, казалось бы, в этом есть «рациональное зерно». Однако если вспомнить конкретные формы, которые принимала деятельность западных культуртрегеров, то картина складывается несколько иная. Судите сами. Когда остатки французских войск покидали Александрию, английский генерал Хатчинсон и французский генерал Мену начали склоку из-за египетских древностей, находившихся в багаже французов. Хатчинсон потребовал, чтобы вся коллекция, собранная французскими учеными, была отправлена в Великобританию. Однако французы заявили, что ее экспонаты принадлежат им по праву первенства. Разыгрался ряд безобразных сцен. В результате Хатчинсону пришлось пойти на уступки и оставить французам часть коллекции. В одном он остался непреклонным: Розеттский камень должен быть передан в Британский музей. К счастью для французов, они благодаря предусмотрительности Бонапарта успели сделать восковые копии с надписей на этом камне. С ними впоследствии и работал выдающийся французский ученый Жан-Франсуа Шампольон.
Ни французам, ни англичанам, отправлявшим громадную коллекцию египетских древностей в Европу, не пришло в голову спросить разрешения египтян. По приказу короля Георга III Розеттский камень был водружен на почетное место в Британском музее. Понадобилось почти два века, чтобы парижане смогли увидеть Розеттский камень в стенах Лувра, где он экспонировался в 1973 г. Что касается Египта, то никто до сих пор и не подумал об организации подобной выставки в этой стране.
