Ни французам, ни англичанам, отправлявшим громадную коллекцию египетских древностей в Европу, не пришло в голову спросить разрешения египтян. По приказу короля Георга III Розеттский камень был водружен на почетное место в Британском музее. Понадобилось почти два века, чтобы парижане смогли увидеть Розеттский камень в стенах Лувра, где он экспонировался в 1973 г. Что касается Египта, то никто до сих пор и не подумал об организации подобной выставки в этой стране.
Потрясения, которые пережил Египет в начале прошлого века, не прошли бесследно. Начали развиваться отношения Египта с европейскими странами, в том числе и в области культуры и просвещения.
Мухаммед Али, ставший наместником турецкого султана в Египте в 1805 г., глубоко понимал необходимость восприятия опыта европейской цивилизации египтянами и перенесения ее на национальную почву. Он первым из египетских правителей направил способных молодых египтян на учебу в Европу. В их числе был и великий реформатор, литератор и философ Рифаа ат-Тахтави (1801–1873).
Огромное впечатление на ат-Тахтави произвели успехи египтологии в Европе. Он внимательно следил за дискуссиями вокруг надписи на Розеттском камне, в которых участвовал Шампольон. В своем трактате ат-Тахтави написал, что под влиянием Шампольона он открыл для себя новую родину, которая была ему до этого неизвестна. Ат-Тахтави первым в Египте заявил о том, что памятники фараонского Египта составляют ценнейшую, неотъемлемую часть национальной культуры, бросив, таким образом, вызов мусульманским ортодоксам, объявившим фараонские памятники наследием неверных, неприемлемым для мусульманского Египта. Задолго до Огюста Мариета ат-Тахтави направил на имя Мухаммеда Али памятную записку, в которой потребовал организовать охрану памятников древнего Египта.
Осенью 1976 г. Айн-Шамский университет в Каире организовал международный семинар в связи с празднованием 175-й годовщины со дня рождения великого египетского реформатора. В старинном актовом зале университета собрались ученые из различных европейских и арабских стран. Было подготовлено множество докладов и рефератов о жизни и творчестве ат-Тахтави на различных европейских языках. Особенно приятно было нам, советским людям, сидевшим в зале университета, услышать доклад, прозвучавший на прекрасном русском языке, с которым выступила декан старейшей на Арабском Востоке каирской Школы изучения иностранных языков, основанной ат-Тахтавн.
В докладе, прочитанном на симпозиуме, профессор Матток, возглавляющий арабский отдел университета в Глазго, привел следующую цитату из трактата ат-Тахтави («Добыча золота, резюме из Парижа»): «Поскольку Египет начал демонстрировать зачатки цивилизации и просвещения по образцу европейских стран, он достоин различных живописных, художественно ценных памятников старины, завещанных ему его предками. Лишать Египет одного за другим памятников его истории, на просвещенный взгляд, это все равно что воровать чужие драгоценности, чтобы украсить себя. Это равносильно грабежу. Это не требует доказательств, это вполне очевидно».
Комментарии, как говорится, излишни.
Генри Солт против Бернара Дроветти
Агенты музеев бродили по стране, как вандалы; для того чтобы вывезти фрагмент головы, часть надписи, они разбивали ценные памятники древности на части. Почти всегда им была обеспечена консульская защита.
Эрнест Ренан (70-е годы XIX в.)
Со времени наполеоновской экспедиции разграбление египетских древностей становится исключительной привилегией дипломатических представителей Франции и Англии в Египте: французского генерального консула Бернара Дроветти и его закоренелого врага и конкурента британского консула Генри Солта. Французский и британский консулы развернули самую настоящую войну за право монопольного вывоза египетских древностей в Европу. В ней применялись такие приемы, как подкуп, взятки, даже выстрел из-за угла для устранения удачливого соперника. Пользуясь большим влиянием при дворе египетского вице-короля, Генри Солт и Бернар Дроветти без зазрения совести обманывали Мухаммеда Али, который, впрочем, не понимал, а посему и не ценил памятников древней культуры Египта. Для проведения раскопок и вывоза антикварных ценностей в то время требовался лишь фирман вице-короля. Естественно, что Дроветти и Солт могли получить столько фирманов, сколько хотели.
Обремененные консульскими обязанностями, требовавшими их присутствия в Каире, Дроветти и Солт нуждались в способных и энергичных помощниках, которые могли бы заниматься поисками древностей. Самым известным и удачливым из них стал Джованни Баттиста Бельцони, чье имя уже при жизни превратилось в легенду среди европейских антиквариев.
Бельцони родился в итальянском городе Падуя 5 ноября 1778 г.
Он жил в эпоху великих исторических событий, давшую множество примеров быстрых и блестящих карьер. Это подогревало честолюбие молодого итальянца, перепробовавшего много профессий — от коммивояжера до инженера-гидравлика. Одно время Бельцони, обладавший двухметровым ростом и громадной физической силой, возглавлял в Лондоне труппу акробатов и стал кумиром рыночных балаганов Англии.
Однако все это не удовлетворяло Бельцони. Будучи по натуре бродягой и авантюристом, он рвется в дальние края. Вместе с женой он путешествует по Португалии и Испании, а затем шесть месяцев живет на Мальте. Здесь случай сводит его с капитаном египетского флота Исмаилом Гибралтаром, доверенным лицом Мухаммеда Али, который как раз подыскивал для службы в Египте сметливых и энергичных людей. Бельцони заинтересовал его своим проектом устройства водяного насоса, которым он намеревался заменить традиционные египетские приспособления для подъема воды — сакии и шадуфы. По протекции Гибралтара Бельцони получил приглашение посетить Каир и построить там действующую модель насоса.
В Александрию Бельцони прибыл 19 мая 1815 г. В городе свирепствовала чума, уносившая в могилы сотни и тысячи жизней. Судьба как бы с самого начала испытывала Бельцони на прочность. Он заболел и был помещен вместе с супругой в местное карантинное заведение. Только через полтора месяца, в конце июня Бельцони смог свободно ходить по улицам Александрии.
Пирамиды Гизе Бельцони увидел впервые лунной июньской ночью, когда в компании соотечественников отправился на ослах полюбоваться древними усыпальницами фараонов. Восход солнца, который он встретил на вершине пирамиды Хеопса, потряс его своей красотой. С этих пор чисто коммерческий азарт, двигавший Бельцони в его непрестанных скитаниях, соседствовал в нем с романтическим преклонением перед культурой и искусством древнего Египта.
