Дудин был единственным человеком, обладавшим в отряде административной властью, а Гок — лучшим альпинистом из всех нас, оставшихся внизу.
Когда караван ушёл, мы с Капланом и Маслаевым отправились на ледник. Нам не сиделось в лагере. Гора, державшая в плену наших товарищей, тянула нас к себе.
Положение не изменилось. Видимость по-прежнему менялась or 10 до 100 — 150 метров. Но ледник и основание ребра были в густом тумане.
Маслаев продолжал работать над своей радиостанцией. Он установил антенну из запасных палаточных стоек. Антенна была кривая, проволочные растяжки расходились между палаток по всему лагерю, и мы спотыкались на них, кляня и Маслаева и радио. Но Маслаев упорно лежал в палатке с наушниками и «ловил» ближайшие станции. Никого не «поймав», он все же заставил меня написать радиограмму в «Известия» и потом всю ночь выстукивал её.
На другой день часов в двенадцать пришли Дудин и Гок. Получив накануне записку и учтя серьёзность положения, они вышли из подгорного на рассвете. Вскоре после них появили. Абдурахман и Позыр-хан с двумя лошадьми, навьюченными продуктами и топливом.
Туман по-прежнему окутывал наши палатки. Положение становилось все серьёзнее. Снова Ураим Ташпек с грузом продуктов отправился в лагерь «5600».
В ночь с 1 на 2 сентября разразился снежный шторм. Поры бури с грохотом рождались где-то на леднике между пика Сталина и Орджоникидзе и неслись вниз по грядам сераков. 0ни яростно набрасывались на наш лагерь. Полы наглухо застёгнутых палаток надувались парусом и громко хлопали. Мы лёжа. в наших спальных мешках, тревожно ворочаясь с боку на бок, ежеминутно ожидая, что ветер сорвёт палатки.
Шторм разогнал туман, и утром 2 сентября пик Сталина наконец раскрылся. Окутанный дымкой снежных смерчей, он сверкал свежевыпавшим снегом. Буря продолжала свирепствовать. Было ясно, что штурмовики по-прежнему должны были отсиживаться в палатках.
Но мы все же возобновили наши наблюдения со скал Орджоникидзе, надеясь увидеть носильщиков, поднимающихся по ребру. К нашему удивлению, мы увидали трех человек, очень медленно спускавшихся из лагеря «5900» в лагерь «5600». Кто бы это мог быть?
К вечеру пять человек показались на большом леднике. Они спускались к нам. Вскоре они скрылись в сераках. Сераки и морену они проходили очень долго. Наконец мы снова увидели их на ближайшем к лагерю валу морены. В двух из них мы сразу же узнали штурмовиков. Мы узнали их не только по белым пу — ховым костюмам, но и по походке. Шли люди, сломленные страшной усталостью. Шли, сутуло опираясь на ледорубы, медленно переставляя негнущиеся ноги. У одного из них кисть левой руки была забинтована. Когда они подошли ближе, мы разглядели Гущина и Шиянова. Вместе с ними пришли Абдурахман и оба Ураима. Ураима Керима вели под руки: он был болен ледниковой слепотой и ничего не видел.
Не много удалось нам узнать от Гущина и Шиянова в этот вечер. Они валились с ног от усталости. Они успели только сообщить нам, что вместе с Цаком покинули остальных штурмовиков 30 августа в последнем лагере на высоте 6900 метров. Подробный рассказ был отложен до завтра.
Шиянов лёг в мою палатку. Ночью он мучительно бредил. Он карабкался во сне по отвесным кручам.
— Держи верёвку, — кричал он, — крепче, крепче. Ведь мы должны взять Эверест!
К утру ветер стих. Установилась спокойная солнечная погода. Блокада тумана и шторма была снята. Можно было приступить к оказанию помощи верхней группе. Отправив Маслаева и Абдурахмана на скалы для наблюдения за горой, мы устроили совещание. И прежде всего мы выслушали подробный рассказ Гущина и Шиянова. Вот что мы узнали:
23 августа, на второй день восхождения, когда вторая верёвка, выйдя из ледникового лагеря, поднималась на «5600», Абалаков и Гущин с тремя носильщиками начали подъем по ребру.
По плану они должны были, миновав лагерь «5900», дойти до шестого «жандарма», «обработать» его, оборудовать принесёнными с собою верёвочными лестницами и спуститься в лагерь «5900». Эту задачу первой верёвке выполнить не удалось. Поднявшись к лагерю «5900», Абалаков и Гущин увидели, что передвижкой льда палатки перемещены и почти сползли в трещину. Пришлось вырубать для них во льду новое место. Это потребовало больше четырех часов ледорубной работы. Когда Удалось вновь установить палатки, было слишком поздно, чтобы подниматься к шестому «жандарму». Пришлось заночевать на «5900».
24-го Абалаков и Гущин с носильщиками пошли выше. Они миновали третий и четвёртый «жандармы» и подошли к подножию пятого, который при подготовке восхождения едва не оказался непреодолимым даже для Абалакова, едва не положил конец попыткам форсировать ребро. Правда, теперь он был «обработан» и идти по нему было гораздо легче, чем в первый раз, когда Абалаков прокладывал по нему путь. Но носильщики все же не решались начать подъем. Лишь после долгих уговоров они тронулись в путь. Крутой и трудный подъем привёл их к первой площадке на пятом «жандарме». Снова колебания:
Дорога «джуда яман». (очень плохая — кирг.) Пришлось оставить часть груза. Пошли дальше. По отвесной стене наискось вверх Натянуты верёвки, закреплённые на вбитых в скалу крюках. Альпинисты и носильщики перепоясаны прочными кушаками, какие носят пожарные. У поясов — толстые металлические карабины. Абалаков и Гущин накидывают карабины на верёвку и начинают подъем на стену. Если сорвутся — полетят вниз до конца верёвки и повиснут на карабине. Обдерутся, ушибутся, но не погибнут. Она страхуют кроме того друг друга второй верёвкой.
Абалаков и Гущин поднимаются по отвесной стене. Верёвка оттягивается под их тяжестью, отходит от скалы на полметра. Альпинисты, вися на ней над пропастью, с трудом преодолевают стену, достигают следующей площадки, откуда подъем идёт по верёвочной лестнице.
Теперь очередь носильщиков. Но носильщики отказываются. Они не хотят рисковать жизнью. Они долго переговариваются — Абалаков и Гущин сверху, со стены, носильщики — снизу, с площадки. Потом носильщики вынимают из спинных мешков груз, складывают его на площадке и уходят вниз.
Абалаков и Гущин решают продолжать восхождение вдвоём. Но им надо сначала спуститься обратно на площадку, чтобы захватить с собою оставленные носильщиками палатки и хоть немного продуктов. Спуск по верёвке над пропастью и вторичный подъем. Спинные мешки стали гораздо тяжелее, подъем по верёвке почти превышает человеческие силы.
И вот они снова на площадке над отвесной стеной. Дальше идёт верёвочная лестница и потом крутой сыпучий кулуар. Каждый шаг грозит обвалом. Особенно трудно Гущину, который идёт вторым: того и гляди, Абалаков сверху свалит камень. Кулуар взят. Трудный переход по узкому карнизу над кулуаром.
