Моуэт пересказывает дневники Хирна, но делает это с присущей ему деликатностью и уважением к образу мысли другого человека. Моуэт не раз и в других книгах высказывал свое преклонение перед упорством и стойкостью Хирна — «Марко Поло Бесплодных земель», как он характеризует Хирна в книге «Канадский Север». Он старается не вставать между Хирном и читателем, не вкладывать в его уста свои мысли. Но Хирн — это не Моуэт, это дитя своего века (и к тому же «весьма молодое»: когда он отправился в путешествие на Коппермайн, ему было лишь 24 года), его мировоззрение — продукт идей, господствующих в ту эпоху в соответствующих социальных слоях. Поэтому в дневниках Хирна нередко сквозят европоцентризм (абсолютно не присущий Моуэту), нежелание понять индейцев, пренебрежительное отношение к их обычаям и чувство расового превосходства, присущее «белым» колонизаторам.
Я умышленно помещаю слово «белый» в кавычки, поскольку оно совершенно лишено смысла как термин, противопоставляющий лиц европейского происхождения индейцам и эскимосам.
Прежде всего хотелось бы — специально для тех, кто принимает устаревшее и некорректное выражение «краснокожий индеец» в его буквальном смысле, — пояснить, что краснокожих людей в природе не существует. За исключением, пожалуй, наиболее ревностных поклонников русской бани, у которых кожа имеет такой цвет некоторое время после выхода из парной. Кожа индейцев не красная и не имеет «красноватого оттенка» (как довелось мне читать в какой-то книжке. Ее автор явно не знал происхождения вышеупомянутого «термина» и предпочел выразиться осторожно), а такая же, как и у европейцев. «Краснокожими» индейцев назвали вследствие обычая раскрашивать лицо и тело красной охрой, бытовавшего у некоторых племен Атлантического побережья — первых, с которыми познакомились европейцы. Кстати, у какого-то из этих полудиких племен европейцы переняли и варварский обычай скальпирования, абсолютно неизвестный большинству индейских народов; европейцы же и разнесли его по Северо-Американскому континенту, назначая плату за скальпы индейцев непокорных племен — и предварительно разъясняя представителям племен дружественных, что значит «снять скальп»! Итак, определение «краснокожий» — такой же пережиток первоначального недоразумения, как и само слово «индеец» (первооткрыватели приняли Америку за часть Индии).
Хотите знать, какого цвета кожи индейцы и эскимосы? Отправьтесь на два года в тундру пасти оленей или хотя бы месяца на четыре в геологическую партию, а вернувшись, посмотритесь в зеркало — вот такого! Это нельзя заменить курортным загаром: тут кроме солнца нужен и ветер, хорошо также «помогают» комары или бьющий в лицо снег. А если вы откажетесь от этого эксперимента, то останетесь таким же «бледнолицым», каким выглядит и долго живущий в большом городе индеец. Чуть светлее или чуть смуглее — кто как!
Откуда же взялось понятие «белый»? Происхождение его — классовое, оно возникло одновременно с развитием работорговли черными (африканскими) невольниками, когда белых рабов уже давно не стало. Возникшее таким образом противопоставление «белых» (не подлежащих рабскому статусу) «цветным» (порабощение которых христианская мораль допускала) быстро потеряло свой «физический смысл»; «цветными» стали называть не только действительно темнокожих африканцев, но и представителей других народов, которых европейским колонизаторам удавалось поработить и считать «хуже себя». (Между прочим, из одного рассказа Джека Лондона следует, что во времена «золотой лихорадки» на Клондайке некоторые кичливые англосаксы считали «небелыми», в числе других бедняков-иммигрантов, даже белокурых шведов.) Интересно, что в античном мире, когда статус свободного или раба не зависел от цвета кожи, не было понятия «белый» и «цветной»: так, римляне обвиняли своих врагов — гуннов во всех смертных грехах, но им и в голову не приходило отнести этот монголоидный народ к «цветной», или «низшей», расе. Расизм зародился одновременно с капитализмом.
И эскимосы, и индейцы относятся к большой монголоидной расе, но к различным ее ветвям — соответственно к арктической и американской. Эта раса отличается от европеоидной не цветом кожи (термин «желтая раса» давно осужден наукой как неверный: японцы, например, большинство которых проживает в городах, имеют такой же цвет кожи, как и европейцы, и даже оголтелые расисты ЮАР не рискнули занести их в свой список «небелых» народов), а главным образом наличием эпикантуса — так называемой «монгольской складки» века, некоторыми особенностями сложения, формы черепа и волосяного покрова. Причем индейцы, пришедшие в Америку через существовавший тогда на месте нынешнего Берингова пролива сухопутный «мост», покидали Азию несколькими «волнами» 20–30 тысяч лет назад, в эпоху позднего палеолита и мезолита, когда основные расовые черты монголоидов сформировались еще не полностью. Отсюда — слабое развитие эпикантуса, редкий для монголоидов «орлиный» нос. Северные индейцы атапаски, представители предпоследней волны переселенцев из Азии (последними были эскимосы), имеют заметно более выраженные монголоидные черты, чем, например, ирокезы или южноамериканские индейцы.
Языки индейцев относятся к различным языковым семьям, не родственным между собой и не имеющим «родственников» в Старом Свете. И лишь относительно семьи надене, в которую входят языки атапасков и их соседей тлинкитов и хайда, некоторыми учеными высказано предположение о ее родстве с китайско-тибетской семьей языков.
В отличие от индейцев переселившиеся в Америку «всего» 5 тысяч лет назад эскимосы и родственные им алеуты выглядят как типичные монголоиды. Родственные между собой эскимосско-алеутские языки принято относить к так называемым палеоазиатским языкам, куда относят и языки чукотско-камчатских народностей, а также сибирских юкагиров, кетов и нивхов (впрочем, это объединение весьма условно и родство данных языков и групп друг с другом не установлено). Как полагает известный канадский историк и антрополог Роберт Уильямсон (кстати, близкий друг Фарли Моуэта), много лет проживший среди эскимосов и свободно владеющий их языком, основные «арктические» черты материальной культуры протоэскимосов сложились у них еще во времена пребывания на Чукотке — до того, как они отправились навстречу солнцу обживать новый континент. По археологическим данным, к 800 году до нашей эры представители раннеэскимосской — «дорсетской» — культуры уже заселили всю арктическую часть западного полушария, включая Гренландию и Ньюфаундленд.
Представители новейшей, более развитой эскимосской культуры — «туле» (прямыми потомками которых являются современные эскимосы — инуиты), сложившейся, видимо, на Аляске, в IX–XI веках нашей эры, расселились по Арктике, вытесняя или ассимилируя людей «дорсетской» культуры. У народа культуры «туле» (оба этих названия были даны археологами) имелось преимущество — у них были собаки, предки знаменитых эскимосских лаек (хаски), которых с таким восторгом описывает Хирн. Кроме собачьей упряжки эскимосы изобрели ряд других ценнейших вещей — снежный дом (иглу), глухую меховую одежду (парку), поворотный гарпун, закрытую «мужскую» охотничью байдарку (каяк) и открытую кожаную «женскую» лодку (умиак).
