Вдруг всеобщее внимание было привлечено резким криком, поднявшимся над оглушающим грохотом реки. Все повернулись к берегу. Вода с прежней силой продолжала заливать ледяную поверхность, а лед, взятый сверху и снизу в могучие тиски, с трудом удерживался в своих берегах. Полыньи образовались со всех сторон, по всем направлениям, тут же на глазах, и воздух наполнился отчаянным шумом и треском, напоминавшим звуки стрельбы в ясный день.
Двое мужчин, находившихся на реке, гнали в их сторону собачью запряжку вдоль еще не покрытой водой полосы льда. Внезапно оба человека провалились в воду и начали, спотыкаясь на каждом шагу, пробираться вперед. А за ними на том самом месте, где момент назад ступали их ноги, сразу провалился лед, и льдины перевернулись. Открытая вода поглотила смельчаков до самого пояса и в то же время похоронила сани и собак, которые на мгновение поднялись под прямым углом к поверхности. Но мужчины остановились, решив во что бы то ни стало спасти животных. Несмотря на невыносимо холодную воду, они начали шарить подо льдинами своими складными ножами и срезать постромки.
И только после того, как приезжим удалось добиться своего, они сквозь пенящуюся воду и скрежетавшие льдины начали пробираться к берегу, к которому, в свою очередь, бросились все находившиеся на суше, во главе с Малышом, искусно скакавшим по отдельным, дрожавшим под ним, льдинам.
— Провались я тут же на месте, если это не Малыш из Монтаны собственной персоной! — воскликнул один из мужчин, которому Малыш только что помог выкарабкаться на берег. Он носил красный мундир конного полицейского и с комическим видом помахал правой рукой в виде приветствия.
— Малыш, — продолжал он, — я имею специальное предписание арестовать вас! — и с этими словами он вынул из своего бокового кармана насквозь промокшую бумагу. — Я надеюсь, что вы подчинитесь мне вполне спокойно и мирно.
Малыш бросил взор на хаотическое состояние реки и пожал плечами, а полицейский, проследивший за его взглядом, улыбнулся.
— Где собаки? — спросил его компаньон.
— Джентльмены! — перебил его полицейский. — Этот человек, который сейчас приехал со мной, Джек Сезерленд, собственник номер двадцать два на Эльдорадо…
— Уж не Сезерленд ли тысяча восемьсот девяносто второго года?
Этот вопрос задал ослепший от солнца человек, который, спотыкаясь, подошел поближе.
— Он самый и есть! — ответил тот и схватил руку слепого. — А вы кто будете?
— О, я пришел туда гораздо позже вашего, но помню вас, когда я был совсем зеленый. Товарищи! — обратился он к остальным. — Это — Сезерленд, Джек Сезерленд, который с отличием и первый кончил университет. А ну-ка, золотоискатели, пожалуйте поближе и приветствуйте его! Сезерленд, это — Гринвич, который два года назад выиграл приз…
— Да, да, помню. Мне пришлось читать об этой игре! — ответил Сезерленд, обменявшись рукопожатием с новым знакомым. — И я помню еще, как много шума вызвал ваш первый удар.
Гринвич густо покраснел под своим темным загаром и неловко отступил назад, чтобы уступить место другим.
— А вот это — Матью, из Берклея. У нас имеется еще здесь несколько человек с Востока. Пожалуйте сюда, кто из Принстона. Ну, живо! Ведь это же Сезерленд, Джек Сезерленд!
Тут все они набросились на Сезерленда, подняли его на руки и понесли в лагерь, где надели на него сухое платье и напоили бесчисленным количеством черного чаю.
Дональд и Деви, всеми забытые, убрались восвояси, где занялись еженощной игрой в криб[3]. Малыш из Монтаны последовал за ними вместе с полицейским.
— Послушайте, — обратился он к своему стражу, — прежде всего вам необходимо переменить белье и платье на более сухое! — И он предложил ему из своих скудных запасов. — Надо думать, что вам придется разделить со мной и ложе, потому что вам некуда больше деваться.
— А знаете, милый мой, что я вам скажу! — заявил полисмен. — Оказывается, что вы — довольно славный парень! — И он начал натягивать на ноги чулки Малыша. — Мне ужасно неприятно, что придется доставить вас обратно в Доусон, но я надеюсь, что они ничего дурного не причинят вам.
— Ну, не торопитесь! — И Малыш загадочно улыбнулся при этих словах. — Ведь дело еще не дошло до этого. Если мне придется двинуться отсюда, то я пойду вниз по течению, и у меня такое впечатление, что вам придется пойти вместе со мной.
— Да ничего подобного!
— Ну, вот выйдем наружу, и я вам покажу. Видите, эти два олуха, — и он указал толстым пальцем через плечо, — здорово влопались, когда выбрали этот остров для жилья. Но… прежде всего набейте трубку. Табак у меня превосходный, и удовольствие вы получите отменное. Имейте в виду, что вам не очень-то много придется курить в будущем.
Полисмен, не скрывая удивления, вышел вместе с Малышом, а Дональд и Деви побросали карты и последовали за ними. Люди из Минука обратили внимание на то, что Малыш, стоя на берегу реки, показывает пальцем то вверх, то вниз, и подошли ближе.
— В чем дело? — спросил Сезерленд.
— Ничего особенного!
Надо сказать, что к Малышу очень шло, когда он старался выразить полное равнодушие.
— Ничего особенного, если, конечно, не считать того, что скоро восстанет весь ад и ринется на нас. Вы видите вон тот изгиб реки? Так вот там и будет главный затор, в котором скопится несколько миллионов тонн льда. Столько же миллионов тонн льда соберется и выше. Верхний затор разрушится раньше, а нижний немного задержится и не пустит его. Пу-у-у-ф!
Драматическим жестом руки он смахнул остров с лица земли:
— Шутка ли сказать: миллионы тонн!
Он повторил свой уничтожающий жест, а Деви завыл:
— Мы работали столько месяцев! Я не хочу этого! Не может этого быть, не может быть! Я думаю, что вы шутите! Скажите, что вы шутите, — взмолился он.
Но когда Малыш резко рассмеялся и повернулся к нему спиной, он бросился к своим штабелям дров и начал отбрасывать дрова подальше от берега.
— Да помоги же мне, Дональд, — вскричал он. — Чего ты стоишь сложа руки! Неужели же пропадет вся наша работа и мы так и не вернемся домой!
Дональд схватил его за руку и начал трясти, но тот вырвался.
— Разве же ты не слышишь, что говорят тебе? — воскликнул он. — На нас надвигаются целые миллионы тонн воды, которые зальют весь остров.
— Да приди ты в себя, дурак ты этакий! — продолжал урезонивать его Дональд. — Ты что, совсем рехнулся?
Но слова его нисколько не подействовали на Деви, который продолжал с прежним упорством убирать дрова. А Дональд направился к хижине, вошел в нее, взял свои и Деви деньги, спрятал их в поясе и отправился на самую возвышенную часть острова, где выше всех остальных деревьев вытянулась огромная сосна.
