Как бы то ни было, все с теми же шумными проявлениями радости, под звуки громкой музыки, оркестра и пения хора певческой капеллы, среди оглушительных «гип! гип!» и «ура» толпы длинная колонна, никем не останавливаемая, дошла до входа в Линкольн-Парк у которого начинается Фуллертон-авеню. Оттуда она повернула налево и двигалась на протяжении двух с половиной миль в западном направлении вплоть до северного рукава реки Чикаго. Между тротуарами, черными от толпы, оставалось еще достаточно места для того, чтобы процессия могла свободно продвигаться вперед.
Перейдя мост, она дошла до Бранд-стрит, до той великолепной городской артерии, которая носит название бульвара Гумбольдта, и, сделав, таким образом, около одиннадцати миль в западном направлении, повернула на юг и от начала Логан-сквера продолжала свой путь, двигаясь все время между живой изгородью любопытных.
Начиная с этого пункта, колесница беспрепятственно докатилась до Пальмер-сквера и остановилась перед входом в парк, носящий имя знаменитого прусского ученого.
Был полдень, и получасовой отдых в Гумбольдт-Парке был необходим, так как прогулка предстояла еще длинная. Здесь толпа могла отдохнуть на зеленых лужайках, среди которых текли, освежая их, быстрые ручьи; площадь парка составляла более двухсот акров.
Как только колесница остановилась, оркестр и хоры заиграли и запели «Star Spangled Banner» [1], вызвавший такую бурю аплодисментов, точно дело происходило в мюзик-холле какого-нибудь казино.
Самого западного пункта, находившегося в Гарфильд-Парке, процессия достигла в два часа дня. Как видите, в столице штата Иллинойс в парках нет недостатка! Из них не меньше пятнадцати главных, причем Джексон-Парк занимает пятьсот девяносто акров, а в общей сложности парками покрыты две тысячи акров [2] земли — лужаек, рощ, лесных зарослей и кустарников.
Завернув за угол, образуемый бульваром Дуглас, процессия продолжала двигаться в прежнем направлении, чтобы дойти до Дуглас-Парка и оттуда дальше, по Саут-Вест-стрит; потом она перешла через южный рукав реки Чикаго, а затем реку Мичиган и канал, который тянется к востоку от нее, после чего ей оставалось только спуститься на юг, двигаясь вдоль Вест-авеню, и, пройдя еще три мили, дойти до Гайд-Парка.
Пробило три часа. Пора было сделать новую остановку, прежде чем возвращаться в восточную часть города. Теперь оркестр пришел уже в полное неистовство, исполняя с необыкновенным воодушевлением самые веселые и самые безумные де-катр и аллегро, заимствованные из репертуара Лекока, Вернея, Одрана и Оффенбаха. Кажется совершенно невероятным, что присутствующие не были вовлечены в танцы этим увлекательным ритмом публичных балов. Во Франции, наверное, никто не смог бы ему противостоять!
Погода была великолепная, хотя воздух все еще оставался холодным. В штате Иллинойс в первые дни апреля зимний период далеко еще не закончен, и навигация по озеру Мичигану и реке Чикаго обыкновенно не возобновляется с начала декабря и до конца марта.
Но хотя температура оставалась еще низкой, воздух был так чист, солнце, совершая свой путь по безоблачному небу, лило такой яркий свет, очевидно тоже «принимая участие в общем празднике», как выражаются репортеры официальной прессы, что нельзя было сомневаться, что до самого вечера все будет идти так же удачно.
Масса народа все еще не редела. Если среди них теперь отсутствовали любопытные северных кварталов, то им на смену явились любопытные южных кварталов, не менее оживленные, оглашавшие воздух такими же громкими, такими же восторженными криками «ура».
Что касается различных групп этой процессии, они сохраняли тот же порядок, в каком они были в самом начале, перед особняком на Салль-стрнт, и в каком они, без сомнения, останутся вплоть до самого последнего пункта своего длинного путешествия.
Выйдя из Гайд-Парка, колесница направилась на восток вдоль бульвара Гарфильда.
В конце этого бульвара развертывается во всем своем изумительном великолепии парк Вашингтона, покрывающий собой площадь в триста семьдесят один акр. Его теперь снова наполняла толпа, как это было несколько лет назад во время последней выставки. От четырех часов до половины пятого опять была остановка, во время которой хор певческой капеллы блестяще исполнил «In Praise of God» [3] Бетховена, заслужив бурные аплодисменты всей аудитории.
После этого прогулка совершалась в тени аллей парка вплоть до громадной площади Джексон-Парка, у самого озера Мичигана.
Не намеревалась ли колесница направиться именно к этому пункту, пользующемуся с некоторых пор такой славой? Не имелось ли в виду подобной церемонией воскресить воспоминание о славной годовщине, чтобы ежегодно празднуемый день навсегда сохранился в памяти жителей Чикаго?
Нет! Первые ряды милиции, обогнув Вашингтон-Парк и двигаясь по Грэв-авеню, подходили теперь к одному из парков, который был окружен целой сетью стальных рельсов, что объясняется исключительной населенностью этого квартала. Процессия остановилась, но, прежде чем проникнуть под тень великолепнейших дубов, музыканты сыграли один из самых увлекательных вальсов Штрауса.
Не принадлежал ли этот парк какому-нибудь казино и не готовился ли его грандиозный холл принять всю эту толпу, приглашенную на какой-нибудь ночной фестиваль?
Ворота широко растворились, и полицейским агентам с большим трудом удалось сдержать толпу, еще более многочисленную и шумную, чем раньше. Но проникнуть в парк она все же была не в состоянии, так как его защищали несколько отрядов полиции, чтобы дать возможность проехать туда колеснице и тем закончить «прогулку» через весь громадный город в пятнадцать с лишком миль.
Но парк этот не был парком. Это было Оксвудсское кладбище, самое громадное из всех одиннадцати кладбищ Чикаго. А колесница была погребальной и везла к последнему пристанищу смертные останки Вильяма Дж. Гиппербона, одного из членов Клуба Чудаков.
Глава II. ВИЛЬЯМ ДЖ. ГИППЕРБОН
Тот факт, что Джемс Т. Дэвидсон, Гордон С. Аллен, Гарри Б. Андрыос, Джон Аи. Дикинсон, Джордж Б. Хиггинботам и Томас Р. Карлейль находились среди почетных лиц, непосредственно следовавших за колесницей, еще не означал, что они были наиболее популярными членами Клуба Чудаков.
Справедливость требует сказать, что самым эксцентричным в их образе жизни было то, что они принадлежали к вышеназванному клубу на Мохаук-стрит. Возможно, что все эти почтенные янки, разбогатевшие благодаря многочисленным удачным операциям с земельными участками, по разработке нефти, эксплоатации железных дорог, рудников и лесных участков, благодаря убою домашнего скота, имели намерение поразить своих соотечественников пятидесяти одного штата Союза, а также весь Новый и Старый Свет своими ультра-американскими экстравагантностями. Но надо сознаться, их общественная и частная жизнь не представляла собой ничего такого, что могло бы привлечь к ним внимание всего мира. Их было человек пятьдесят. Они платили огромные налоги, не имели прочных связей в чикагском обществе, были постоянными посетителями клубных читален и игорных залов, просматривали большое количество всяких журналов и обозрений, вели более или менее крупную игру, как водится во всех клубах, и частенько делали заявления в прессе о том, что они сделали в прошлом и что делают в настоящем.
— Решительно мы совсем не… совсем не чудаки — говорили они.
Но один из членов этого клуба был, по-видимому, более склонен, чем его коллеги, проявить некоторую долю оригинальности. Хотя он еще ничего не сделал такого эксцентричного, что могло бы обратить на него всеобщее внимание, все же было основание думать, что он сумеет оправдать название, может быть чересчур преждевременно присвоенное себе этим знаменитым клубом.
Но, к несчастью, Вильям Гиппербон умер, и справедливость требует признать, что то, чего он никогда не делал при жизни, он сумел сделать после смерти, так как именно на основании его определенно выраженной воли похороны совершались в этот день среди всеобщего веселья.
