Впрочем, вскоре после основания Белена его окрестности стали пустеть: индейцы бежали в сельву, спасаясь от португальцев, отряды которых прочесывали в поисках рабов низовья Пары и Амазонки. В 1720 году некий Белшиор Мендес де Мораис хвастливо сообщал губернатору Белена, что его экспедиция уничтожила свыше 20 тысяч индейцев.
К концу XVIII века город насчитывал 1083 «очага» с 10 620 жителями, не считая, опять же, «желтокожих», как именовались индейцы в донесениях португальских колонистов. Здесь к этому времени уже была налажена почтовая служба, создан ботанический сад, выстроена судоверфь и проложены деревянные тротуары. Деньги, правда, появились в городе лишь в 1748 году. До этого в «Муй амада» почти полтора века существовал натуральный обмен.
В середине XIX века португальское правительство открыло Амазонку для свободной навигации торговых судов всех наций. Началась каучуковая лихорадка. Число жителей города к началу XX века возросло до 100 тысяч. В этот период он, как и Манаус — столица штата Амазонас, был куда более тесно связан с европейскими и североамериканскими столицами, чем с Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу. В то время, как у причалов Белена еженедельно швартовались суда под флагами разных стран мира, связь с югом страны практически не существовала. Конец этой изоляции был положен лишь в начале шестидесятых годов XX века после прокладки автострады «Белен — Бразилия», соединившей город с новой столицей страны. У «нулевого километра» этой автострады — на окраине Белена — находился департамент транспорта, возглавляемый Педро Смитом до Амарал. Вторично ступить на «Белен — Бразилия» нам предстояло завтра вечером ровно на тысячу километров южнее — под городом Токантинополисом, куда мы должны были вылететь вместе с инженером Журандиром.
Апинаже: уже не индейцы, но еще не белые
Журандир, кстати, оказался весьма пунктуальным: как и было назначено, ровно в половине седьмого на следующее утро он был в холле нашего отеля, а еще через полчаса мы уже ехали в джипе по пустынному летному полю беленского аэропорта, направляясь в его дальний конец к ангару, у которого стоял ожидавший нас «баркрайфт», крошечный, рассчитанный всего на шесть пассажиров двухмоторный самолет. Только на таком неприхотливом самолете, отличавшемся невысокой стартовой и посадочной скоростью, довольствующемся короткой полосой, можно было приземлиться в поселках, лежавших на трассе Трансамазоники, куда нас направил Педро Смит: в Марабе, Токантинополисе, Алтамире и Итайтубе.
Часа через два после старта в Белене мы приземляемся в Марабе. Не успевают еще заглохнуть моторы «баркрайфта», как Журандир уже бежит к джипу, стоящему около белого домика радиостанции. Нужно отдать должное этому смуглому крутолобому, удивительно обаятельному и веселому парню. Стремясь самым добросовестным образом выполнить возложенную на него миссию, он с первых же минут после знакомства с нами кипит энергией. Пилоты Перондини и Рейс еще устанавливают колодки под колеса самолета, а джип, в который мы бросаемся вслед за Журандиром, уже срывается с места и устремляется по пыльной дороге к поселку.
— До обеда мы должны посмотреть первый участок Трансамазоники, — кричит Журандир. Немцы послушно кивают головами. Им, похоже, импонирует его деловитость.
Не успев перевести дух, мы оказываемся на фронте работ — на первом отрезке Трансамазоники, продвинувшемся пока что всего лишь километров на двадцать от Марабы в глубь леса. Натужно ревут, покачивая тупыми мордами и ковшами, бульдозеры, тягачи, скреперы. Рабочих мало. Инженеров и того меньше. Журандир объясняет, что почти все они — впереди, там, где валят лес и куда нам не добраться по этой дороге, раскисшей после вчерашнего ливня. Мы хватаем фотоаппараты, ловим в видоискатели рабочих, тракторы, лужи, катки. Немцы совещаются насчет лучшей точки съемки, но Журандир уже сигналит гудком, подзывая нас к джипу.
— Сеньоры, мы опаздываем на обед, — кричит он, пытаясь переорать рев проползающего мимо нас бульдозера.
Немцы послушно лезут в джип, и мы торопливо возвращаемся в Марабу, скользя по размытой колее будущей Трансамазоники.
В домике на высоком берегу реки Токантинса нас уже ждут инженеры фирм «Жозе Мендес Жуниор» и «Кристо Редентор», ведущих прокладку дороги от Марабы к Эстрейто и Алтамире.
После недолгих, но сердечных приветствий мы устремляемся к столу. По мере того как опустошаются темно-зеленые пивные бутылки и наполняются желудки, атмосфера за столом оживляется. По просьбе хозяев Карл рассказывает о новых моделях «фольксвагена» и о главном бомбардире сборной футбольной команды ФРГ Герде Мюллере, а я — о сибирских морозах и о космических кораблях «Союз». Постучав вилкой по тарелке, Журандир встает и произносит речь, в которой Трансамазоника сравнивается с лучом прожектора, освещающим будущее Великой Бразилии, с плугом, вспарывающим девственную целину гордой Амазонки, высокомерно отвергавшей притязания человека и теперь вынужденной покориться неудержимому натиску первопроходцев, героический подвиг которых вызывает благоговейную зависть и восхищенные рукоплескания всего цивилизованного мира, о чем свидетельствует, в частности, нынешний визит в Марабу посланцев Западной Германии и далекой России…
Пока оратор выпутывается из сложной паутины деепричастных оборотов и придаточных предложений, мой сосед справа — молодой негр со звучным именем Эберленд — шепчет мне на ухо, что не далее как через три месяца, когда начнутся ливни, техника потонет в грязи и работы придется приостановить. «К сроку — к январю нового года не успеем», — качает он головой, обсасывая куриную ножку.
К концу обеда появляется еще один инженер — Фернандо Отони. Приветственно помахав над головой руками, он садится на свободное место, быстро глотает кусок мяса и рассказывает о первой встрече с индейцами бригады топографов, идущих по направлению к реке Репартименто:
— Они устроили маленький праздник: раздели наших ребят догола и заставили плясать вместе с ними вокруг костра. Хорошо, что ни у кого не сдали нервы и никто не воспользовался оружием. Иначе…
Отони говорит также, что руководство фирмы уже направило радиограмму генералу Бандейра — директору ФУНАИ — Национального фонда индейцев, требуя прислать сертанистов (так называют здесь работников ФУНАИ, обладающих навыками и опытом общения с индейцами), которые смогли бы сопровождать отряды топографов. Генерал обещал помочь.
Мы еще смакуем кофе, а Журандир уже выразительно поглядывает на часы: «Если сеньоры не хотят опоздать в Эстрейто до окончания рабочего дня, то мы должны поторопиться».
