Ознакомительная версия.
Тут некстати вспоминается сцена из «Тиля Уленшпигеля», где Карл появляется на Страшном суде с недоеденной сардинкой. Видимо, это был большой любитель покушать. И по этому мы чувствуем к нему определенную симпатию. К тому же отречься от престола — это довольно яркий и внушающий уважение факт его биографии.
Но если при Карле, который вырос в Нидерландах, голландцам жилось сравнительно неплохо, то сынок его, Филипп, просто как с цепи сорвался. Он был патологически жестоким психопатом. Получив воспитание в Испании, он стал ревностным католиком, возомнив, что призван Господом огнем и мечом внедрять на земле истинную веру.
Уже при Карле в Нидерландах количество последователей Лютера и, чуть позднее, Кальвина росло не по дням, а по часам, и Карл V усматривал в этом — и не без оснований — угрозу для своей католической империи. И еще при Карле в Голландии заполыхали костры, на которых сжигали непокорных еретиков.
Но при Филиппе это прямо превратилось в эпидемию. Чуть что не так — пожалуйте на костер. К тому же Филиппу постоянно не хватало денег, поэтому он обложил жителей Нидерландов совершенно непосильными налогами.
Пока налоги взимались с крестьян и ремесленников, все было более или менее спокойно. Но когда это коснулось и богатых купцов, и аристократии, им стало невмоготу терпеть, что кто-то со стороны присматривается к их богатствам. В 1567 году они собрали делегацию из трехсот наиболее знатных людей Нидерландов и явились в Брюссель к наместнице Филиппа Маргарите Пармской. Речь держали два наиболее богатых и знаменитых графа — Ламораль Эгмонт и Филипп ван Хоорн.
— Так и так, ваше высочество, — сказали графы, — это прямо сил никаких нет терпеть. Если так будет продолжаться, поручиться ни за что не можем.
— Ладно, — говорит Маргарита, — я подумаю. И, одарив делегатов разными скромными сувенирами, отпускает их с Богом.
Когда успокоенные аристократы, толкаясь в дверях — все-таки, шутка сказать, триста человек! — наконец ушли, она тут же позвала своего советника, французского кардинала Гренвиля.
— И что ты на все это скажешь? — спрашивает она, кладя ему голову на плечо. — По-моему, они какие-то несобранные.
— Не переживай, рыбка, — говорит кардинал, гладя ей прическу, — сe ne sont que des Gueux.
То есть не о чем тут волноваться, это просто бродяги. Не стоило бы приводить французскую цитату, но это обидное словцо «Gueux» — «Гё», бродяги, дошло каким-то образом до голландцев, и они, подняв впоследствии восстание, стали именовать себя «гёзы».
И конечно, такая негибкая политика со стороны испанцев толкала все больше людей в объятия лютеранства и кальвинизма. В 1568 году разразился так называемый статуйный бунт — кальвинисты врывались в церкви и вдребезги разбивали драгоценные статуи: с их точки зрения, католики были идолопоклонниками, что, как известно, противоречит заповедям Господним («Не сотвори себе кумира»).
— Ах так, — сказал Филипп, когда запыхавшийся гонец сообщил ему за ужином неприятное известие и развязал салфетку. — Ну они у меня попляшут.
И с этими словами он смещает эту глуповатую и, наверное, более или менее добродушную Маргариту Пармскую и назначает на ее место свирепого герцога и генерала Альбу.
А надо сказать, что в это время наместником Филиппа в самой богатой провинции Нидерландов — Голландии с ее главным городом Амстердамом — служил некто Вильгельм, герцог Нассау. Нассау — это было такое сравнительно небольшое герцогство в Германии со столицей Висбаден. Этот самый Вильгельм был довольно богатым человеком, в частности ему еще принадлежали ряд земель в Нидерландах, а также герцогство Оранж в Южной Франции. Благодаря этому герцогству у Вильгельма было и другое прозвище, под которым он нам известен лучше, а именно Вильгельм Оранский.
Вильгельм, так же как и герцог Альба, был в свое время генералом в армии Карла V, и, поскольку для полуголландца Карла он был ближе, чем надменный испанец Альба, король осыпал его всякими милостями, которыми то и дело забывал осыпать Альбу. И тот, говорят, страшно ревновал и, как рассказывают, не раз говорил своим друзьям: «Ну, дескать, попадись мне только этот Вильгельм на узкой дорожке!»
И когда генерал Альба стал наместником Филиппа во всех Нидерландах, то есть прямым начальником Вильгельма Оранского, наш герцог быстро сообразил, что ничего хорошего ему ждать не приходится, и, побросав все, сбежал в свое герцогство Нассау.
А Альба начал свое правление с того, что в том же 1568 году отрубил головы графам Эгмонту и ван Хоорну, обвинив их в том, что это они устроили разгром церквей, хотя истории об этом неизвестно. Во всяком случае, Гёте написал об этом трагическом событии специальную драму, а Бетховен эту драму увековечил в увертюре «Эгмонт». Наверное, этот самый Эгмонт был действительно яркой фигурой и, судя по имени, в котором слышатся и амуры и аморалка (Ламораль!), любимцем женщин.
А герцог Альба, чтобы и другим неповадно было, вместо того чтобы облегчить налоги, ввел новые.
Мало этого, он учредил специальный Суд по делам мятежей — своего рода ревтрибунал, который всех подряд приговаривал, в духе времени, к сожжению на костре. Многие горожане, и не только горожане, справедливо опасавшиеся за свою жизнь, погрузились на корабли и ушли в море, чтобы добывать себе средства на пропитание вольным пиратским промыслом. Впоследствии они получили название «морские гёзы».
А Вильгельм Оранский, который никак не мог примириться с потерей своих немалых нидерландских владений, вместе со своим братом начал собирать две армии. Военные расходы оказались больше, чем он предполагал, так что ему пришлось продать даже столовое серебро. И мы легко можем себе представить, что это было за серебро и сколько его было, если денег от его продажи хватило на вооружение целой армии.
Впрочем, полководческими успехами Оранский не мог особенно похвастаться — обе армии, вышедшие в поход против испанцев, оказались разбитыми. Но, как говорится, нет худа без добра — постоянно растущая армия гёзов, как морских, так и сухопутных, в знак одобрения военных попыток Вильгельма объявила его своим наместником вместо герцога Альбы.
Время шло, и движение гёзов становилось все более раздражающим для Альбы. В их руках находились отдельные города, а в 1572 году морские гёзы штурмовали и захватили город Брилле.
Здесь чаша терпения Альбы переполнилась, он двинул войска на город Алкмаар и осадил его.
И тут голландцы продемонстрировали свое умение извлекать выгоду из всего, даже из тех географических неудобств, которыми так щедро наградила их природа. Они, недолго думая, под покровом ночи прокопали дыру в окружающей Алкмаар дамбе. В результате испанскую армию просто смыло, как если бы кто-то дернул за цепочку в туалете.
Ознакомительная версия.
