Отступать было уже поздно, и лоцману поневоле пришлось пустить плот под эти природные арки. Он принялся маневрировать с большой осторожностью, чтобы избежать толчков слева и справа.
Араужо умело помогала команда. Стволы деревьев служили прочной опорой их длинным шестам, и плот не терял нужного направления. Малейший толчок мог повернуть плот. Тогда, наскочив на деревья, громадная махина развалилась бы на куски.
— Как здесь красиво! — мечтательно вздохнула Минья.— Как было бы приятно всегда плыть по неподвижной воде, в прохладной тени дерев, защищающих от солнечных лучей!
— Плыть здесь приятно, но небезопасно, милая Минья,— возразил Маноэль.— На таком длинном плоту, как наш, гораздо спокойнее плыть по широкой глади реки.
— Не пройдет и двух часов, как этот лес останется позади,— пообещал лоцман.
— Надо успеть вдосталь налюбоваться его волшебной красотой! — воскликнула Лина.— Время промелькнет так быстро! Взгляните на стаи обезьян, резвящихся в ветвях деревьев, на птиц, отражающихся в прозрачной воде!…
— А цветы распускаются на самой поверхности реки, их колышет течением, будто ветерком,— подхватила Минья.
— А длинные лианы, причудливо извиваясь, перекидываются с дерева на дерево,— вторила ей юная мулатка.
— Только на конце лианы не висит Фрагозо! — ввернул ее жених.— Признайтесь, Лина, в икитосском лесу вы сорвали редкостный цветок!
— Полюбуйтесь-ка на него! Другого такого цветка не сыщешь! — подхватила Лина.— Ах, какое чудо!
Последние ее слова относились к гигантским кувшинкам, бутоны которых были не меньше, чем кокосовый орех. А дальше, там где вырисовывался залитый водою берег, виднелись заросли камыша мукумус. Его гибкие стебли расступаются, словно по команде, пропуская пирогу, а потом снова смыкаются за ней.
Тут было полное раздолье для охотника: в густых зарослях водилось несметное множество водяных птиц. Ибисы стояли неподвижно, будто нарисованные, на опрокинутом старом стволе; чопорные фламинго были похожи издали на розовые зонтики, раскрытые в зеленой листве; серые цапли застыли на одной ноге.
Но по воде скользили и длинные, верткие ужи, а может статься, и страшные электрические угри, которые своими разрядами парализуют человека и даже самого сильного зверя, в конце концов убивая жертву.
Еще больше следовало остерегаться водяных удавов-анаконд: они замирают, обвившись вокруг дерева, и вдруг молниеносно выбрасывают длинное тело, хватают добычу и сжимаются железными кольцами с такой силой, что могут задушить и здоровую свинью (ходили слухи даже про быка). В лесах Амазонки анаконды достигают тридцати футов в длину, а по свидетельству Каррея, встречаются удавы длиной в сорок семь футов, а толщиной чуть ли не с бочонок.
Если бы на жангаде, не дай Бог, появилась анаконда, она, пожалуй, была бы не менее опасна, чем кайман!
К счастью, нашим путешественникам не пришлось встретиться ни с электрическими угрями, ни с удавами, и плавание по затопленному лесу, длившееся около двух часов, закончилось без происшествий.
Прошло три дня. Жангада приближалась к Манаусу. Еще сутки, и она подойдет к устью Риу-Негру, где располагается столица провинции Амазонки.
В самом деле, двадцать третьего августа, в пять часов вечера гигантский плот остановился перед северным мысом острова Мурас, у правого берега Амазонки. Оставалось только пересечь наискосок реку и, преодолев расстояние в три мили, войти в гавань. Но лоцман Араужо вполне резонно не захотел двигаться дальше ввиду приближения ночи.
Половина пути осталась позади, и по этому поводу решили устроить праздничный обед, а заодно отпраздновать и помолвку Фрагозо с прелестной Линой.
Вместе со всей почтенной семьей Гарралей за стол сел и Торрес. На этот раз он был молчалив. Бенито исподтишка наблюдал за ним. Бразилец пристально смотрел на Жоама, и глаза его светились странным блеском. Так хищник старается заворожить свою жертву, прежде чем броситься на нее.
Обед начался весело. Лина оживляла его своим радостным смехом, Фрагозо — забавными шутками. Отец Пассанья приветливо поглядывал на маленькое общество, которое он так любил, и на две юные пары, союз которых ему предстояло благословить.
— Ешьте, ешьте, падре! — сказал ему Бенито.— Наша повариха не ударила в грязь лицом. А вам надо набираться сил, чтобы обвенчать сразу столько людей!
— Ничего, сын мой,— отвечал отец Пассанья.— Найди и ты добрую девушку, которая согласится выйти за тебя. Тогда посмотрим, достанет ли у меня сил обвенчать заодно и вас!
— Прекрасный ответ! — вскричал Маноэль.— Выпьем за скорую свадьбу Бенито!
— Мы подыщем ему в Белене хорошенькую невесту,— весело подхватила Минья,— тогда он не отвертится — все так все!
— За свадьбу господина Бенито! — провозгласил Фрагозо, готовый переженить всех на свете заодно с собой.
— Они правы, сынок,— поддержала Якита.— Я тоже выпью за твою свадьбу, и дай Бог, чтобы ты был так же счастлив, как мы с твоим отцом!
— И, надо надеяться, будете всегда,— вставил вдруг Торрес и, ни с кем не чокнувшись, залпом выпил стакан портвейна.— Каждый из нас — кузнец своего счастья.
Трудно сказать почему, но это пожелание из уст бразильца произвело на всех тягостное впечатление. Желая рассеять его, Маноэль в шутку сказал:
— Послушайте, падре, раз уж на то пошло, нет ли на жангаде еще, кого надо бы обвенчать?
— Как будто нет,— ответил падре Пассанья.— Вот разве Торрес… Вы, кажется, не женаты?
— Нет, я всегда был холостяком!
Бенито и Маноэлю показалось, что, произнося эти слова, Торрес бросил взгляд в сторону Миньи.
— Что же мешает вам жениться? — продолжал отец Пассанья.— В Белене можно найти подходящую по возрасту жену и попробовать устроиться в городе. Семейная жизнь куда лучше бродячей.
— Вы правы, падре,— ответил Торрес,— я бы не отказался! К тому же добрый пример заразителен. Но я никого не знаю в Белене, и устроиться мне будет очень трудно, если не помогут какие-нибудь особые обстоятельства.
— А сами-то вы откуда? — спросил Фрагозо, который все не мог отделаться от мысли, что уже встречался с этим человеком.
— Из провинции Минас-Жераис.
— А родились?
— В Тижоке — главном городе Алмазного округа.
Всякого, кто взглянул бы в ту минуту на Жоама Гарраля, поразил бы его пристальный взгляд, скрестившийся со взглядом Торреса.
Фрагозо, продолжая разговор, спросил:
