Если вовсе позабыть взять с собой парус, тогда ветер будет попутным в оба конца. Ну, да что там! Ведь мир сей не более как искус, и человеку свойственна скорбь, как искрам свойственно лететь кверху.
На этот раз, однако, кто-то, очевидно, ошибся и поместил ветер у нас в тыл вместо того, чтобы поставить его навстречу. Мы все проделали молчком, подняли парус, прежде чем стихия успела заметить свою ошибку, затем раскинулись по лодке в задумчивых позах, а парус вздулся, напрягся и закряхтел у мачты, и лодка понеслась. Я сидел у руля.
Не знаю более духоподъемного ощущения, чем плавание на парусах. Оно настолько близко чувству полета, насколько до сих пор был близок к нему человек, за исключением сна. Крылья несущегося ветра как бы мчат тебя вперед, неведомо куда. Сам ты уже не медлительное, ничтожное, копошащееся творение из праха, ползущее по земле; ты часть природы! Сердце твое бьется заодно с ее сердцем! Ее великие руки обнимают тебя и поднимают к своему сердцу! Твой дух сливается с ее духом, члены становятся легкими. Вокруг поют голоса воздуха. Земля кажется далекой и маленькой; а облака, так близко спускающиеся к твоей голове, становятся твоими братьями, и ты протягиваешь к ним руки.
Мы были одни на реке, только в смутном отдалении виднелся рыболовный плот, стоявший на якоре посреди течения; на нем сидели три рыболова. Мы скользнули над водой, миновали лесистые берега, и никто не говорил ни слова. Я был на руле.
Приближаясь, мы рассмотрели, что трое удивших выглядят старыми и торжественными с виду людьми. Они сидели на трех стульях на плоту и упорно смотрели на свои удочки. А красный закат бросал мистический отблеск на воду, окрашивал огнем громоздящиеся леса и обращал груды туч в золотое сияние. То был час глубокого очарования, восторженных надежд и желаний. Маленький парус вырезывался на багровом небе, вокруг нас ложились сумерки, окутывая мир радужными тенями, а сзади подкрадывалась ночь.
Мы были точно рыцари старой легенды, плывущие поперек мистического озера в неведомое царство сумерек, в страну солнечного заката.
В царство сумерек мы не попали; мы прямехонько въехали в тот плот, с которого удили рыбу три старика. Мы не сразу поняли, что случилось, потому что вид был заслонен парусом, но, основываясь на тоне речей, наполнивших вечерний воздух, мы заключили, что пришли в соприкосновение с человеческими существами и что последние раздосадованы и недовольны.
Гаррис спустил парус, и тогда мы узнали, что случилось. Мы сшибли этих трех старых джентльменов со стульев на дно плота, и теперь они медленно и мучительно распутывались друг с другом и обирали с себя рыбу, а во время этого занятия кляли нас не как-нибудь, а сложными, тщательно обдуманными, замысловатыми выражениями, живописавшими наше прошлое и будущее, и поминали всю нашу родню.
Гаррис сказал, что им следовало бы поблагодарить нас за маленькое разнообразие после целого дня ужения, а еще сказал, что ему горько видеть людей почтенного возраста предающимися во власть злых страстей.
Но это ничуть не помогло. Джордж объявил, что после этого сам будет управлять лодкой. Он сказал, что нельзя требовать, чтобы такие дарования, как мои, тратились зря на управление лодкой, — лучше поручить эту лодку простому смертному, пока мы все еще не утонули к черту; поэтому он отобрал у меня руль и привел нас в Марло.
А в Марло мы оставили лодку у моста и отправились ночевать в «Корону».
Марло. — Бишэмское аббатство. — Медменхэмские монахи. — Монморанси задумывает умертвить старого кота, но впоследствии решает даровать ему жизнь. — Позорное поведение фокстерьера в магазине Гражданского Ведомства. — Наше отбытие из Марло. — Внушительное шествие. — Паровой катер, полезные советы, как мешать и досаждать ему. — Мы отказываемся пить из реки. — Тихая собака. — Странное исчезновение Гарриса с пирогом
Марло — один из приятнейших речных центров, какие я только знаю. Это живой, хлопотливый городок; правда, в общем, не особенно живописный, хотя в нем можно разыскать немало любопытных уголков — уцелевших арок из разрушенного моста времени, по которым наше воображение пробирается обратно к тем дням, когда владельцем замка Марло был саксонец Алгар, еще до того, как Вильгельм Завоеватель захватил его, дабы подарить королеве Матильде, до того как он перешел к уорвикским графам или к мудрому лорду Пэджету, советнику четырех сменявших друг друга на престоле государей.
Окружающая местность также прелестна, если вы любите прогуляться после катанья на лодке; сама же река здесь предстает во всей своей красе. Вниз до Кукэма, мимо лесов каменоломни и лугов, очаровательные места. Милые старые леса каменоломки! С вашими узкими, крутыми тропинками и маленькими извилистыми просеками, вы доныне напоены ароматом минувших летних дней! Как полны ваши тенистые дали призраками смеющихся лиц! А ваша лепечущая листва тихо роняет голоса далекого прошлого!
От Марло вверх до Соннинга местность еще красивее. Величавое старое Бишэмское аббатство, каменные стены которого отзывались на клич тамплиеров и которое одно время было домом Анны Клевской, а позднее королевы Елизаветы, находится на правом берегу, как раз на полмили выше моста Марло. Бишэмское аббатство богато мелодраматическим достоянием. В нем имеется опочивальня со шпалерами, и тайная комната, глубоко запрятанная в толстых стенах. Призрак леди Холли, забившей до смерти своего маленького сына, все еще прохаживается здесь по ночам, силясь отмыть призрачные руки в призрачном рукомойнике.
Здесь покоится «делатель королей» Уорвик, не заботясь более о таких пустяках, как земные короли и земные королевства, а также Солсбери, сослуживший добрую службу в битве при Пуатье. Немного не доходя аббатства, на самом берегу реки, стоит Бишэмская церковь, и если только существуют какие бы то ни было достойные внимания надгробные памятники, то это, пожалуй, памятники бишэмской церкви. Здесь-то, скользя на лодке под бишэмскими буками, Шелли, тогда обитавший в Марло (можете и теперь видеть его дом на Западной улице), написал свое «Восстание ислама».
Я часто думал, что можно прожить целый месяц у харлийской плотины и все же не успеть впитать в себя всю красоту местности. Деревня Харли, в пяти минутах ходьбы от шлюза, чуть ли не самое древнее местечко на всей реке, ведет начало, по выражению тех туманных дней, «от времен короля Сэберта и короля Оффы». Как раз минуя плотину (вверх по течению), находится поле Датчан, где однажды стояли лагерем вторгшиеся в Англию датчане на пути к графству Глостер; а немного дальше, приютившись в живописном повороте реки, виднеются остатки Медменхэмского аббатства.
