Тогда мне дали карту — точь-в-точь, как у нас. "Нарисуйте, — сказали, — где вы запомнили значок избушки". Я закрыл глаза и попытался вспомнить. Хребтики, вершинки, речки… В общем, нарисовал я наугад.
Потом меня повезли в прокуратуру. Один из встречавших меня на аэродроме оказался помощником прокурора, а второй — постарше — следователем из областной прокуратуры. Там я пробыл до глубокой ночи. Их интересовало буквально все: кто в чем был одет, у кого какие родители, много очень расспрашивали о туристских правилах… И все это до поздней ночи.
Утром в гостинице я вдруг вижу — Оля Шакунова. Она приехала ночным поездом и до утра сидела на вокзале.
И вот когда она сказала: "Саша, что же это такое?" — я почувствовал стыд. Почему я не там? Не с ними? Почему я должен отвечать на вопросы, на которые не могу ответить? Почему я должен видеть в глазах Оли молчаливый упрек: "Ты вот здесь — живой и здоровый, а он?" Понимаете, я чувствовал себя виноватым перед Олей, перед всеми, кто так же, как она, может мне задать вопрос: "Что же это такое?"
К вечеру меня опять вызвали в прокуратуру. Там я узнал, что привезли нашу палатку, вещи и… Глеба.
— Вы его видели? Это правда, что он ушел от ребят?
— Видел. Вероятно, он поднимался по склону, но дошел только до границы леса.
— Да, мне говорили. О чем я рассказывал? Да, когда я зашел в прокуратуру, палатка была растянута, по диагонали комнаты. Один ее бок, справа от входа, был разорван и скреплен булавками. Эксперт-женщина (она все время курила, и у нее был, понимаете, такой странный вид с папиросой за ухом, она одну папиросу курит, а вторая у нее в запасе за ухом) сидела на корточках и что-то рисовала. Мы поздоровались, и меня познакомили с ней. Эксперта интересовал полог — это мы так называли простыню у входа палатки. "Зачем она? Она ведь мешает входить…"
Я ей объяснил, что у нас было два отделения: дальнее — мужское, а у входа — для девушек…
— А что было потом?
Саша вздохнул. Я понял, что он устал от своего рассказа.
— Вы ужинали?
— Нет, — сказал он растерянно, — забыл…
За ужином он немного отошел, мы вернулись в номер и проговорили еще добрый час.
… В прокуратуре Саше пришлось пережить немало тяжелых минут. Сначала на него даже не обращали внимания, целиком занятые палаткой. После того, как эксперт-женщина перерисовала все изодранное полотнище палатки в альбом, стали решать, что это: разрывы или порезы.
На рисунке эксперта порезы были намечены красными линиями, рядом с линиями стояли цифры, а внизу пометки: "1 — разрыв, ветхость, ветер, 2 — разрыв, ветер…" Только против цифр "4" и "6" было помечено: "разрез ножом изнутри (следы масляного ножа на внутренней поверхности полотнища)".
Женщина категорически заявила, что нападение извне, по ее мнению, исключается.
Затем следователь подозвал Сашу к груде вещей, сложенных в углу комнаты.
Следователя интересовала принадлежность вещей членам группы. И он предложил Саше разобрать вещи по хозяевам: "Мне нужно знать, чего здесь не хватает".
Но через пять минут стало ясно, что для Саши эта задача не по силам. Когда Саша брал что-либо из груды, у него начинали дрожать руки. Он видел перед собой не вещи, а своих друзей — тех, на ком еще недавно были эти штормовки, куртки, шапочки.
— Ну, хорошо, — сказал следователь, видя, что разбор вещей превратился в пытку. — Оставьте. Скажите лучше, чья это куртка?
И он протянул Саше… его собственную куртку. Саша не знал, что эту куртку сняли с мертвого Глеба.
— Моя. Я перед уходом отдал ее Неле Васениной, — сказал Саша.
Потом Саша понадобился женщине-эксперту. Ее звали Викторией Павловной. Она попросила его влезть в палатку и вспомнить, кто где спал. "У вас ведь у каждого было свое место?"
Саша влез. Палатка так пахла елью, что у него сжалось сердце. Как будто он сам оказался у Раупа. Ночь, метель, надо выбираться быстро, а тут этот полог…
Саша запутался в пологе, и Виктория Павловна помогла ему выбраться из палатки. Она все спрашивала: "Ну, вспомните, кто должен был спать в дальнем углу? А у входа? А посередине?"
У выхода должны были спать девушки — это Саша помнил точно. Но кто именно из девушек спал крайней у выхода, Саша не знал. В этом походе он в палатке не ночевал ни разу…
И снова бесконечные вопросы следователя и эксперта. Самые разные,
— Вы точно помните эту куртку?
— Чьих вещей здесь не хватает?
— Как вы обычно выбирались из этой палатки?
— Как можно выбраться из палатки, если она поставлена по-штормовому, то есть почти лежит?
— Как вы ставили печку?
— Что вы надевали на ночь?
— Вы спали под одеялами?
— Как бы вы лично действовали, если бы вам срочно надо было выйти из палатки? Скажем, в случае тревоги?
— Кто из ваших девушек более голосистая?
— Были ли у вас ножи?
И Саша отвечал на все вопросы, путаясь, запинаясь, стараясь припомнить все детали.
— Я им сказал: "Какой же турист, если он без ножа. В лесу без ножа никак нельзя". Я свой всегда ношу в нагрудном кармане. Он и сейчас со мной. — Саша показал мне нож, комбинированный — с вилкой и ложкой. — Такие же ножи у Толи и у Васи Постыря, только они носят их не в кармане, подвешивают в чехле к поясу. А у Глеба финский нож. Он его всегда носит… носил…
Саша умолк. Стали слышны разговоры в соседней комнате, все так же, как четыре дня назад, жалобно поскрипывала форточка, пропуская в комнату снег и холод. Снег падал крупными хлопьями.
Саша встряхнулся:
— Какая зима, — сказал он, — я не помню столько снега…
— А в горах что творится!
— Да, я знаю. Кротов все время беспокоился, что ребята в вашем отряде попадут под обвал.
Мы опять помолчали.
— Да, — вдруг спохватился Саша. — Я вам еще не все рассказал. Утром, это было уже семнадцатое февраля, меня пригласили в горком партии. Там было совещание по итогам поисков. И, видимо, должны были решать, что же делать дальше. Первым выступил мастер спорта — москвич. От Федерации туризма РСФСР.
Он сказал, что в несчастье с группой Сосновского виноваты прежде всего организации, оформлявшие поход. Спортклуб, завком, турсекция. Спортклуб подписывает все, не понимая в туризме ничего. Председатель спортклуба "болеет" за футбол, волейбол, хоккей, но только не за туризм. Активисты к документации относятся с величайшим пренебрежением. О слабой дисциплине в турсекции говорят хотя бы такие факты, что группа увезла с собой маршрутную книжку, и что Сосновский самолично перенес контрольный срок на два дня.
Спортклуб вообще не контролирует туристов. Они забыли, что их в любой момент могут проверить Федерация, областной совет или даже прокурор. Надо работать на прокурора!
