Провал августовского выступления привел к существенному ужесточению внутриполитического режима в КНДР. Прежние нормы политической и общественной жизни, скопированные со сталинских образцов, стали казаться излишне либеральными. В новых условиях даже полностью контролируемые псевдопартии более не устраивали северокорейское руководство, которое в 1958 г. задумало нанести по ним окончательный удар и покончить с партиями как таковыми, оставив от них только одни вывески. В условиях укрепления кимирсеновского тоталитаризма "непролетарские партии" вообще оказались не у дел во внутренней политике. В косвенном контроле над потенциальными недовольными более не было надобности, ибо на смену ему пришел контроль прямой: жесткий полицейский режим подавлял любые проявления недовольства силой, уничтожая или отправляя в лагеря и "специальные районы" как реальных врагов режима, так и его потенциальных недоброжелателей. Для внешнепропагандистских целей вполне было достаточно иметь вывески и аппарат в несколько десятков человек, которые бы в большинстве своем (если не поголовно) являлись тайными членами ТПК и сотрудниками спецслужб.
К уничтожению остатков "непролетарских" партий приступили в конце 1958 г. Об этих планах Ким До Ман вполне откровенно говорил первому секретарю советского посольства Б.К.Пименову еще летом 1958 г. По словам Ким До Мана, в руководстве обеих партий существуют недовольные, и с этим надо покончить. Ким До Ман сказал: "Мы намерены наиболее реакционно настроенных из них, человек 20, арестовать, а с остальными вести воспитательную работу. Мы считаем, что многочисленные и не играющие никакой политической роли непролетарские партии и группы, входящие в ВДОФ, отмирают. Это естественный процесс, и мы не думаем, что эти партии надо искусственно поддерживать". {*33} Подобно другим советским дипломатам, Б.К. Пименов не согласился с этим и сказал, что "непролетарские" партии чрезвычайно нужны для проведения правильной политики по отношению к Югу.
К ликвидации партий приступили осенью 1958 г. При этом использовались те методы, которые к тому времени были уже хорошо отработаны в борьбе с недовольными внутри самой ТПК. Руководство обеих партий решили обвинить в "заговоре" (напомним, что за несколько месяцев до этого Ким До Ман ни о каком заговоре не говорил, а честно признал, что все готовящиеся мероприятия предназначены для подавления потенциального очага недовольства). Когда конкретно было подготовлено дело о "заговоре" - не ясно, но советским дипломатам стало известно о нем в начале ноября 1958 г. 7 ноября заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК ТПК Ким До Ман, будучи на приеме в советском посольстве, сообщил, что в Демократической партии и партии Чхонъуданъ раскрыт "реакционный заговор". 10 ноября посольство получило и официальный документ, в котором сообщалось этом "заговоре".
В партии Чхонъуданъ основные обвинения были выдвинуты против Ким Даль Хена. Разумеется, его объявили "прислужником японского империализма". Кроме того, было заявлено, что Ким Даль Хен вместе с Ли Сын ?пом и Пак Хон ?ном (бывшие руководители коммунистического подполья на Юге, которые были уничтожены Ким Ир Сеном в 1953 г. по абсурдному обвинению в шпионаже в пользу США - А.Л.) задумывал "убийства членов Трудовой партии и членов их семей", а также был связан с группировкой Чхве Чхан Ика (один их руководителей ТПК, выступивший в 1956 г. против насаждения культа личности Ким Ир Сена и поплатившийся за это жизнью - А.Л.). Не спасло Ким Даль Хена и то обстоятельство, что в 1948 г. он отказался поддержать план массовых антиправительственных демонстраций и сообщил о нем властям, фактически предав многих своих товарищей. В 1958 г. ему было предъявлено обвинение в том, что именно он был организатором неудавшегося выступления. Как официально заявлялось, Ким Даль Хен и его соратники "маскируясь под демократических деятелей, в действительности же замышляли свергнуть наш народно-демократический строй и установить власть реакционных помещиков и капиталистов, совершали антисоветские, антикоммунистические действия". Короче говоря, обвинения были составлены потому же образцу, по которому готовились политические обвинения в СССР в 1930-е гг. В Демократической партии главным обвиняемым стал Хон Ги Хван, который к 1958 г. оставался, пожалуй, единственным заметным деятелем этой партии, не являвшимся прямым агентом ТПК. Его также обвинили в шпионской деятельности и "связях с американским империализмом".
Параллельно с этим было объявлено о "раскрытии заговора" в Комитете по ускорению мирного объединения страны. В состав этой организации входили южнокорейские политические деятели, захваченные северокорейцами в период кратковременной оккупации Сеула летом 1950 г. и согласившиеся ради спасения своей жизни сотрудничать с Пхеньяном. В 1958 г. ряд деятелей этого комитета (Чо Со Аном, Ом Хан Себ, Ким Як Су и др.) были обвинены в том, что они вместе с некоторыми руководителями Демократической партии и партии Чхонъуданъ "по указке американцев пытались создать реакционную группировку, направленную против ТПК".
После этих обвинений судьба Ким Даль Хена, Хон Ки Хвана и других была предрешена. В феврале 1959 г. они находились под следствием и с помощью следователей признавались в своих "преступлениях". {*34} Сколько человек всего было арестовано по этому делу - не известно. 16 февраля Указом президиума Верховного Народного Собрания депутатских полномочий были лишены 15 депутатов северокорейского "парламента", которых обвинили в том, что они участвовали в заговоре. {*35} Разумеется, реальное количество арестованных было много большим, ибо далеко не все они были депутатами ВНС. Жертвами репрессий стали также рядовые работники обеих партий и приравненных к ним "непролетарских" организаций (например, практически был уничтожен Союз буддистов Кореи). К сожалению, в доступных на настоящий момент материалах нет сведений о дальнейшей судьбе арестованных, но даже если кого-то из них и оставили в живых (на всякий, так сказать, случай), то с политической арены они исчезли.
11 февраля 1959 г. заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК ТПК Ким До Ман признал в беседе с советским дипломатом, что к тому моменту Демократическая партия и партия Чхонъуданъ фактически прекратили свое существование на местах и от них остался только небольшой центральный аппарат [10]. На выборах 16 марта 1959 г., впервые за всю историю существования КНДР, кандидаты от Демократической партии и партии Чхонъуданъ не выдвигались [11]. Примерно с этого времени исчезают упоминания партий и из бумаг посольства.
x x x
Таким образом, некоммунистические (или, как их принято называть в советской литературе "непролетарские") партии к концу пятидесятых годов прекратили свое существование. Однако формальной ликвидации обеих партий, о которой, похоже, всерьез задумывались в руководстве ТПК в 1950-е гг., все же не произошло. Сами партии исчезли, но их вывески и небольшой аппарат был сохранен. Почему это произошло? Пока ответ на этот вопрос может носить довольно гадательный характер. Представляется, что партии были спасены новой активизацией политики по отношению к Югу. В 1960-е гг. северокорейцы вновь предприняли ряд масштабных, хотя и окончившихся полной неудачей, попыток поднять на Юге восстание или развернуть там партизанскую борьбу. Видимо, в связи с этими планами в Пхеньяне и решили сохранить партии (точнее, их вывески) с тем, чтобы использовать их впоследствии в пропагандистской борьбе с Сеулом. В результате на протяжении всей последующей истории КНДР, вплоть до настоящего времени, в стране формально сохранялась многопартийная система. Однако обе "непролетарские" партии - Чхонъуданъ и Демократическая (впоследствии переименованная в Социал-Демократическую) существовали только на бумаге и в виде небольших центральных офисов, предназначавшихся только для глаз редких иностранных или южнокорейских посетителей, а также для выполнения некоторых, также в основном фиктивных, задач в рамках Единого фронта (задачи эти сводятся в основном к подписанию разнооразных коллективных заявлений и деклараций).
