Поезд прибыл на станцию Ачинск и практически тут же убыл. Мужчина и женщина в футболках с надписью Russia едва успели покинуть вагон.
Полковник в отставке роется в клетчатой «челночной» сумке среди каких-то неопрятных кульков. Потом нарезает помидор дольками, освобождает яйцо от скорлупы и завтракает. Возникают некоторые сомнения в том, что он зарабатывает в мукомольном производстве триста тысяч рублей. Впрочем, эти сомнения возникли с самого начала.
Остановочный пункт Ибрюль. Рядом — несколько домиков.
Остановочный пункт Юбилейный. Рядом — несколько домиков.
Остановочный пункт Ж-д поселок. Рядом — почему-то только один домик.
Пригорки, овраги, холмы, деревеньки. Здесь гораздо более красиво, чем на юге Тюменской области, где ехали вчера.
Остановочный пункт Постройка. Рядом — ни одной постройки, если не считать крошечной будки рядом с радиомачтой. С другой стороны, почему не считать.
Будка — тоже постройка. Наверное, остановочный пункт назвали в честь будки.
Часа за полтора до Красноярска начинаются горы, правда, невысокие. Буквально на глазах местность из довольно унылой превращается в умеренно поражающую воображение.
Горы, сопки, низины, деревни, большие деревни, и вот уже начинается Красноярск.
Начинается Красноярск в общем-то обычно — промзоны, новостройки, частный сектор в малых дозах, пути со стоящими и ездящими по ним электричками, локомотивами и вагонами.
Поезд медленно приползает на станцию Красноярск.
На соседнем пути стоит поезд «Россия» Владивосток — Москва. Он стоит несколько минут и отправляется в сторону Москвы.
А поезд «Россия» Москва — Владивосток отправляется в сторону Владивостока.
Пассажиров в вагоне стало больше на одну единицу (парень с большой сумкой). В целом их по-прежнему мало.
Из пассажиров, стартовавших в Москве, в строю остался только полковник в отставке, не считая еще одного пассажира.
Енисей!
Он широк. На другом берегу — горы.
Как любит писать в своих произведениях писатель Е.Попов, «город К. на великой сибирской реке Е.».
Вот он, другой берег. Красноярск еще продолжается.
На бетонном заборе граффитическая надпись: «Чистая живая вода, чистый воздух».
Окраинные жилые районы Красноярска. Районы, кварталы, жилые массивы, как поется в одной отвратительной песне.
Полковник в отставке говорит, что у него аэрофобия. Он летал на самолете один раз в жизни, в состоянии сильного алкогольного опьянения.
До Магадана на поезде не доедешь, говорит полковник в отставке. С ним трудно не согласиться.
Четыре высокие заводские трубы, огромный заводской корпус. Промышленные окраины Красноярска.
Цементный завод. ОАО «Тайга». Котлы отопительные.
Недостроенный заброшенный заводской корпус. На высокой заводской трубе надпись «1995».
С Красноярском та же история, что и со всеми крупными городами России — из окна поезда его толком не разглядишь.
Пока была Западная Сибирь, погода все время была пасмурная. Как только началась Восточная Сибирь, стало солнечно.
Опять трудности с описанием нереально прекрасной природы. Лесистые горы, а у их подножия течет хрустальный ручей. Да, вот прямо так. Что тут сказать. Даже как-то неловко.
Слева проплывает зеленая гора правильной конической формы.
Другая гора, неправильной, но красивой формы, покрытая травой и деревьями.
Промелькнул еще один хрустальный ручей.
Хочется умолкнуть и немотствовать. Наверное, так и надо сделать, до появления облезлых коричневых товарных вагонов, заброшенных железобетонных заводских корпусов или других объектов, подлежащих сколько-нибудь внятному описанию.
Остановочный пункт Шушун. Горы, сосны, симпатичный дачный поселок. Прямо Альпы какие-то.
И еще дачный поселок, и еще много симпатичных дачных поселков. И — да, горы.
А еще, как уже было сказано, солнце, и плюс ко всему еще и какие-то совершенно открыточные белые облака.
Да. В общем. Что тут сказать.
Через какое-то время природа несколько поумерила свою невыразимую прекрасность, стала как-то ровнее. Можно перевести дух.
Непосредственный сосед, соседство с которым началось еще в Екатеринбурге, деликатен и малоразговорчив.
Остановочный пункт Косогор. Избушки на косогоре, их стены невертикальны.
Скопление тоненьких березок с обрубленными ветвями. Или отсохшими. Наверное, березки чем-то заболели и умерли.
Остановочный пункт Наливная. Справа по ходу поезда — два гигантских резервуара для веществ и скопление железнодорожных цистерн. Там наливают.
На станции Уяр стоит очень старая, но действующая электричка ЭР9П. У пристанционных домиков ощутимые проблемы с вертикальностью, они все куда-то сползают.
Почти сплошные березовые леса. Гор как таковых нет. Есть высокие холмы, овраги, низины.
Вдруг — огромные распаханные поля, на много километров. И опять березы.
Остается только написать что-нибудь о местной фауне. Дневник наблюдений за природой.
Переезд, дощатый бело-синий сарай с фирменным логотипом РЖД.
Стадо коров жрет траву у станции Заозерная.
Поезд постоял на станции Заозерная две минуты, да и поехал дальше.
Проведение нескольких часов во сне.
Около станции Решоты стоит одинокий короткий фрагмент так и не построенного железобетонного моста.
Перемещение времени еще на час вперед. Осталось еще два таких перемещения.
В лучах вечернего солнца здесь все выглядит идиллически. В том числе тихая станция Ключи, несмотря на некоторую перекошенность окружающих ее домиков.
Крупная станция Тайшет в идиллических лучах вечернего солнца. Старое кирпичное депо, поросшее деревцами. Старый деревянный вокзал с элементами модерна.
Еще из детства, из 70-х годов засело в голове словосочетание Абакан — Тайшет. Строили тогда такую железную дорогу.
Прибытие, стоянка две минуты, отправление.
На одном из путей стоит очень старая, но действующая электричка ЭР22. В Москве они были выведены из эксплуатации еще в 80-е годы. На борту электрички крупными буквами написано: «Изыскатель Константин Аристидович Стофато».
Локомотивное депо изобилует новыми красивыми локомотивами российского производства, невиданными в нашей Средней полосе.
Наблюдение: в Европейской России электрички посовременнее, а локомотивы постарее, в Сибири наоборот.
Тайшет — важный железнодорожный узел, здесь происходит величественное смыкание линий.
Заброшенная лесопилка, горы беспорядочно наваленных досок и других деревяшек. От длительного воздействия дождей и ветров деревяшки приобрели стальной оттенок.
