Второй этап целиком и полностью связан с именем ашхабадского геолога Султана Ялкапова. Большинство современных открытий, а также большинство современных проблем связано именно с ним. Первый ученый, понявший ценность пещер Кугитанга для науки, положивший десятилетие на их исследование, расширивший известную часть Кап-Кутана вдвое, и открывший одну из красивейших пещер массива — Таш-Юрак, не говоря уж о множестве мелких полостей, он совершил одну-единственную глупость, имевшую дальние последствия. И даже не глупость — это была просто инерция геолога-производственника, по штату обязанного во всем видеть возможность нахождения полезных ископаемых. Так или иначе, опубликованная им статья предлагала вариант расценивать пещеры Кугитанга как месторождение мраморного оникса — полосатого кальцита, слагающего натеки и являющегося довольно красивым и дешевым облицовочным камнем.
Министерством геологии статья Ялкапова была воспринята как руководство к действию, и в начале семидесятых начался третий, самый горький этап в жизни пещер Кугитанга. Когда уникальные памятники природы превратились в рудник, и когда за десятилетие были практически уничтожены все известные к тому моменту участки пещер, равно как и несколько новооткрытых. И когда к мысли о допустимости разрушения пещер были приучены даже некоторые давно существующие спелеологические группы, посещающие Кугитанг, не говоря уж о многих новообразующихся.
К чести Ялкапова, он первым понял, что натворил, завалил входы во все найденные им пещеры, которые не успел внести в свои отчеты, и практически полностью исчез из дальнейшей истории Кугитанга. Возможно, последнее зря, но возможно также, что он не имел выбора. Зависимость от начальства была слишком велика, и активное включение в противодействие вандализму могло иметь серьезные последствия. А на более поздних этапах борьбы его активность могла бы быть неправильно понята, и он предпочел просто удалиться. Что ж, это тоже путь, и тоже достойный. Многие спелеологи-любители, которым и терять-то было нечего, избрали гораздо менее достойный путь сотрудничества с «Памиркварцсамоцветами», грабящими пещеры.
В это же время появились и первые группы спелеологов-любителей, исследующие пещеры Кугитанга всерьез, и не предоставляющие свои материалы вандалам. Не буду вдаваться в подробности об их достижениях. Полная летопись Кугитанга когда-нибудь будет написана, но не мной. Мое участие в событиях слишком велико для вдумчивого и объективного анализа, особенно в части этого периода, так как моя собственная деятельность на Кугитанге, как это ни прискорбно, началась с работы именно в «Памиркварцсамоцветах». Где мне и довелось изнутри увидеть и понять происходящее в достаточной степени, чтобы развязать самоцветчикам войну не на жизнь, а на смерть. И что во многом определило всю мою дальнейшую жизнь, с этого момента тесно связанную с пещерами Кугитанга.
Война за прекращение этой вакханалии, поддержанная практически всеми спелеологами страны, и стала четвертым этапом нашей истории, а заодно периодом взрывного взлета популярности Кугитангских пещер, предопределившего резкий, но кратковременный подъем темпов и результативности дальнейших исследований. Пещеры оказались слишком сложны, чтобы в них за одно-два-три посещения можно было сделать что-то новое, и потому у большинства спелеологических групп интерес к ним быстро спал.
На чем и начался последний, продолжающийся по сей день этап. Характеризующийся четким разделением многочисленного потока глазетельных туристов и гораздо меньшего потока исследовательских групп. Небольшим, но постоянным приростом новых участков пещер. И каскадом чисто научных открытий. И, что гораздо важнее — относительной стабилизацией обстановки вокруг пещер, вселяющей серьезную надежду, что хоть какую-то значимую их часть удастся уберечь от разрушения.
* * *
Дорога через пустыню. Не очень понятно, почему, но в этой заброшенной и довольно бедной глуши много действительно хороших асфальтированных дорог, на первый взгляд кажущихся совершенно неуместными. И вообще контрастов несколько больше, чем положено. Совершенно лунный пейзаж с разноцветными холмиками и горушками, на которых не растет ни одной травинки, но все геологические формации прямо как с картинки. Сверкающие солончаки равнины, перемежающиеся редкими полянками верблюжьей колючки. До горизонта — ни одного поселка, ни одного человека, ни одного стада овец. И тут — за очередным поворотом ярко раскрашенные эстрады. От проведенного лет пять назад именно здесь фольклорного фестиваля народов Азии. А за следующим, на развилке дороги — крошечное кафе. В сорока километрах от ближайшего жилого дома. И даже действующее, и даже с пивом. Вещь, понятная сейчас, но совершенно невозможная в нашей стране десять лет назад.
Очень непривычен воздух. Сочетание характерной дымки, даже слегка размывающей солнце, с удивительной прозрачностью нижних слоев, часто приводит к обману зрения. На горизонте появляется длинный холм, «бронированный» с пологой стороны пропластком твердых песчаников в мягких пестроцветах. На крутой стороне пропласток образует обрывчик, от которого в живописном порядке вниз по склону до самой дороги валяются отвалившиеся блоки — «кубики». Дымка дает понять, что все это компактно и близко, но едем пять минут, десять, пятнадцать, а оно не приближается. А когда подъезжаем — «кубики» оказываются величиной метров по тридцать. Природу такой хитрой дымки мне так никто вразумительно и не объяснил. Это — какое-то локальное явление, возможно, вызванное тем, что несущий пыльные бури ветер — «афганец» идет здесь поперек хребтов и тем самым — на большой высоте. Заслоняя солнце, но не посыпая все пылью.
Характерен и неповторим также запах пустыни, сочетающий почти морской отчетливо соленый привкус от пыли, вздуваемой с солончаков, с пряным ароматом степных трав.
* * *
На развилке у кафе отходит дорога на Гаурдак — местный промышленный центр, основанный на крупном серном руднике. Довольно часто туда приходится заезжать, так как там расположена Кугитангская геологоразведочная экспедиция (КГРЭ). С ними необходимо поддерживать по крайней мере хорошие отношения — во многом судьба пещер зависит именно от них. Пока нет прочной законодательной базы, если КГРЭ вдруг почувствует интерес к возобновлению грабежа пещер, их уже будет не спасти. Так что постоянный контакт просто необходим. Причем с изрядной дозой дипломатии, ибо во главе экспедиции стоит политик — С. М. Ташев. Человек очень умный, и в целом честный, хороший и доброжелательный. Но еще раз скажу, что политик. А это значит, что если, скажем, развертывание сувенирного промысла на базе пещер будет единственным путем борьбы с безработицей в районе, и если будет хоть какой-либо шанс, что спелеологи не поднимут немедленно вой на весь мир — он на это пойдет. А пока мир — и геологи спелеологам часто помогают. Машинами и питьевой водой, геологическими и топографическими картами, да и просто содержательными беседами.
