Раз уж произнесены слова о геологической и географической информации, необходимой спелеологам, сразу и начну вводить читателя в курс дела о том, что такое Кугитанг, как он устроен, и с чем его едят. Примерно в том же духе, как и с историей — пара маленьких сводных блоков информации в этой главе, и фрагменты по ходу книги. Не думаю, что тем, кто не знает и не хочет знать геологию, на этом стоит отложить книгу — непонятного будет мало. Просто пещеры — объект в первую очередь геологический, и без хотя бы минимальных знаний их не понять. И именно этим минимальным объемом я и собираюсь ограничиться.
Кугитанг с геологической точки зрения устроен чрезвычайно просто. Основная часть хребта сложена полого залегающими пластами известняка верхнеюрского возраста — достаточно растворимой горной породы, чтобы в ней могли образовываться пещеры. Мощностью (толщиной) около четырехсот-пятисот метров. Так как хребет — одна большая складка с осью с севера на юг, практически не осложненная никакой мелочью, пологий западный склон бронирован известняками, то есть поверхность склона практически выровнена по пластам. Получившееся слабонаклонное (около семи градусов) плато постепенно поднимается от подгорной равнины, расположенной на высоте около трехсот метров над уровнем моря, до гребня хребта на высоте чуть больше трех километров. За гребнем начинается восточный склон — обрыв высотой полкилометра, под которым крутой лесистый спуск к равнине.
В реальности западное плато не совсем слитно. Большими разломами — взбросами оно разделено на разных участках хребта либо на два, либо на три плато. На нашем участке на два — верхнее и нижнее. Под известняками залегают более древние рыхлые флишевые отложения (аргиллиты, алевролиты и песчаники), в которых пещеры не образуются, но которые и не являются водоупором. На обычном карстовом плато это означало бы, что пещеры должны идти практически вертикальными шахтами сквозь все известняки и тупиковаться на переходе во флиши. К счастью, Кугитанг далек от того, чтобы быть нормальным карстовым плато, и его пещеры обычным закономерностям практически не подчиняются.
Сверху на известняках местами сохранились отдельные холмы-останцы еще более растворимых и чуть более молодых гипсовых отложений, и эти же отложения опоясывают хребет вокруг. В них тоже немало пещер, но далеко не таких интересных. Еще выше — мощные залежи пестроцветов мелового возраста — глинистых пород с отдельными слоями белого, красного, желтого, голубого цветов, с пропластками гипса, песчаника и известняка. На самом хребте эти отложения полностью смыты, зато слагают холмы и пригорки на равнине, между которыми мы сейчас и едем.
В плане интересных пещер Кугитангский хребет не совсем одинок в окрестностях. Он является средним из трех хребтов с практически одинаковым геологическим строением, на которые расщепляется западный конец Гиссарского хребта — одного из главных в Гиссаро-Алайской горной системе. В остальных двух хребтах пещеры тоже известны. На хребте Байсунтау — большие и глубокие, а на Гаурдакском хребте, видимом сейчас с машины — красивые. К сожалению, единственная крупная и очень слабо исследованная пещера Гаурдакских гор — Фата-Моргана уже утрачена, и не потому что разграблена, а потому что удосужилась оказаться в одно время и в одном месте с крупным серным месторождением. И была практически целиком съедена карьером.
* * *
Последняя гряда холмов — и дорога вырывается на подгорную равнину. На горизонте опять встает Кугитанг, но теперь он виден уже далеко не полностью, а только его южная часть, в которой и расположены все известные на настоящий момент крупные пещеры. Остальная часть хребта еще только ждет своей очереди на серьезное опоискование.
С этого расстояния из-за пологости склона хребет уже не выглядит монументальной горной цепью, а скорее грядой больших холмов. Впечатление усиливается тем, что перегиб между нижним и верхним плато скрывает за собой большой кусок, и рисующиеся на дальнем горизонте снежные вершины кажутся относящимися не к этой горной цепи, а к какой-то следующей и далекой.
Карлюк. Здесь асфальт кончается — уходит в сторону поселка Свинцовый Рудник, расположенного в центральной части Кугитанга, где действительно имеется небольшое и уже отработанное свинцово-цинковое месторождение, а мы переезжаем на пыльный проселок. После кратковременной остановки у последнего на пути магазина, где можно чем-либо полезным или вкусным поживиться.
Вообще интересное впечатление производят среднеазиатские поселки. Полных руин и остатков былой цивилизации, где на один жилой дом приходятся развалины трех. Просто дома строятся в основном глинобитные, без фундамента, и ремонту практически не подлежащие. Пошла после землетрясения серьезная трещина — и проще построить рядом новый, чем чинить старый. Благо места хватает. К тому же не очень принято заботиться о внешнем виде дома. Возможно, это скромность и нежелание выделяться среди соседей, возможно, что-то еще, но почти все жилые дома снаружи выглядят не лучше соседних развалин, а вот внутри — чистые, и подчас довольно богатые.
Ходжак. Последний форпост цивилизации — поселочек на четыре семьи. Недавно он был существенно больше — у Памиркварцсамоцветов здесь была база с пятком вагончиков и парой капитальных домов. Не совсем заброшенная — соседи следят за ней и не допускают разрушения. И чуть ли не главная мечта спелеологов — со временем увидеть здесь научный стационар по координации исследования пещер и концентрации данных. Как это делается в любой уважающей себя стране. Здесь — остановка уже не на пять минут, а на полчаса. Попить чайку у Ижбая — одного из самых колоритных людей во всей окрестности. И единственного, кроме работников КГРЭ, кто не спрашивает спелеологов на второй минуте разговора о том, сколько им платят. Между прочим, именно из-за этого, а также из-за того, что Ижбайское семейство при виде фотоаппарата не вскакивает по стойке смирно и не начинает требовать немедленно их сфотографировать, Ходжак — то место, где можно наконец вывести из подполья иностранных участников экспедиции и окончательно расслабиться. Трудно все-таки объяснить каким-нибудь американцам, что совершенно неприличные с их точки зрения вопросы и просьбы проистекают от дружелюбия, а не от желания взять в оборот.
Ижбай не туркмен, а узбек, как впрочем и большинство населения района. И демонстративно гордится вошедшей в пословицу узбекской хитростью. Я, пожалуй, не видел в нашей бывшей многострадальной и многонациональной стране ни одной другой местности, где межнациональные отношения были бы настолько гармоничны, как здесь. У того же начальника КГРЭ Ташева одна из любимых поговорок — я, мол, бухарский еврей, и меня надуть нельзя.
