В церковной школе, или, как ее называют в городе, Гирджи-скул, мне повезло. «Святая мать» Мэри согласилась со мной заниматься. Она была англичанкой по происхождению и выглядела гораздо моложе своих 65 лет. На матери Мэри была белая сутана, на груди висело распятие из слоновой кости. Волосы монахини были упрятаны под четырехугольный головной убор, из-под которого на спину свободными складками спадала полоса белой ткани.
День за днем я присматривалась к моей учительнице и к жизни монастыря. Надо отдать ей справедливость, мать Мэри не пыталась обратить меня в христианство. О боге мы не говорили. Зато монахиня много расспрашивала меня о нашей стране. Интерес ее был вполне искренним. Мать Мэри была пострижена шестнадцати лет. С 1922 года она живет в Индии. Сначала в Керале, потом в Майсуре, теперь в Хайдарабаде. В год моего пребывания в городе «святая мать» отметила 50-летний юбилей своей деятельности на поприще католической церкви. Я удивлялась, как она хорошо знает страну, ее народ, как верно разбирается в политическом положении. Моя учительница была умным и наблюдательным человеком.
Общаясь с ней, я поняла, что францисканцы были более осторожными «охотниками за душами», нежели агрессивные баптисты. Тонкие дипломаты, они умело влияют и до сих пор на некоторые стороны политической жизни страны и часто используют сложившуюся ситуацию в небескорыстных интересах своего ордена.
Однажды я спросила монахиню:
— Скажите, мать Мэри, много ли в Индии католических миссий?
— А почему это интересует вас? — насторожилась она.
— Наверно, потому же, почему вас, например, интересует московское метро.
— Да, конечно, в этом нет ничего странного. Люди разных стран интересуются жизнью друг друга. Наш орден имеет 69 миссий в Индии. Только в деревнях Андхры у нас 10 миссий.
— Большая часть ваших миссий сосредоточена, по всей видимости, в Южной Индии?
— Совершенно верно. В Северной Индии мы почти ничего не имеем.
По понедельникам в соборе шла служба. Среди прихожан было много англо-индийцев и немало телугу.
Как-то мы разговорились с моей учительницей о прихожанах церкви.
— У нас много прихожан среди телугу, — сказала монахиня.
— А кто они? Бывшие «неприкасаемые»?
— Есть, конечно, и такие. Но многие из них принадлежат и к «высоким» кастам. Вообще большинство наших прихожан — люди состоятельные.
— А в ваших школах обучаются только христиане?
— О нет. В основном дети мусульман и в меньшей степени индусов. Школа у нас хорошая, и плата за обучение приличная.
Школа действительно пользовалась неплохой репутацией в городе.
— Мы не стараемся воздействовать на наших учеников и не заставляем их принимать христианство. Правда, библия у них предмет обязательный. Мы к ним очень добры. Они сами должны во всем разбираться.
В методах монахов не было ни навязчивости, ни принуждения. Только хорошее отношение. Хорошее отношение, превращенное в ловушку.
Иногда после занятий мать Мэри брала меня с собой на прогулку по монастырю. Основным предметом нашего разговора во время таких прогулок служила благотворительная деятельность монастыря.
— Мы помогаем бедным, — говорила монахиня. — Мы знаем всех в городе, кто нуждается в нашей помощи. Ведь сейчас много безработных и нищих.
— Вы помогаете только христианам?
— Не только. Индусам и мусульманам тоже.
Мать Мэри посмотрела на часы, висевшие у нее на поясе.
— Хотите увидеть, как мы кормим голодных? Пойдемте. В тесном закутке у забора, около изображения девы Марии, на земле сидело с полсотни оборванных и изможденных людей. У двух больших чанов хлопотала молодая монахиня. В одном из них был густо сваренный джовар, в другом — овощной соус. К монахине тянулись худые руки с плошками, а то и просто ладони. Монахиня раздавала пищу. Люди тут же в пыли ели неаппетитного вида смесь. Пожилой мужчина в грязном дхоти протянул дрожащие руки к раздатчице.
— Уходи, ты уже ел.
— Сестра, — по его высохшему лицу потекли слезы, — я очень голоден.
— Уходи, я тебе сказала.
Мужчина отполз в сторону и жадно глядел на тех, кто еще ел. Я вспомнила сухие узловатые руки старой крестьянки, протянутые к американской проповеднице.
Сквозь маску «доброго отношения» и монастырской благотворительности проглянуло хищное лицо «охотника за душами».
Во францисканском монастыре есть и начальная школа для бедных телугу. В ней занимается 400 детей. В мастерских монастыря слепнут над виртуозной вышивкой женщины, получающие гроши. Мать Мэри называет это тоже «помощью бедным».
Недалеко от Хайдарабада, на небольшой станции Казипет, монахи создали сиротский дом. В нем содержатся дети-сироты, подобранные в деревнях Андхры. Детей воспитывают и обучают францисканцы. Их души отданы в кредит «милосердным» католикам. Из детей делают примерных и благодарных христиан. Пойманные на крючок дешевого христианского «милосердия» в мутной воде несчастий, жизненных невзгод и бедности, люди расплачиваются за это дорогой ценой. Пример Кералы служит тому ярким и поучительным свидетельством.
Бигнапалли ― телинганская деревня
Телингана… Выжженная равнина, покрытая жестким кустарником. Редкие заросли веерообразных пальм. Огромные гранитные валуны. Каменистая малоплодородная почва. Каждый клочок земли отвоевывается в борьбе с суровой природой. Большинству измотанных тяжелым трудом крестьян не дано пользоваться плодами труда. Для этого есть помещики и ростовщики. И не каждый крестьянин имеет свой клочок сухой земли. Телингана страдает от безземелья.
Деревня Бигнапалли находится в нескольких милях от Нагаркарнуля. Пожалуй, это типичная телинганская деревня. Глинобитные дома и хижины, узкие улочки между высокими дувалами. На углах улиц, на низких столбах стоят четырехугольные керосиновые фонари. Пахнет дымом и пылью. Лениво бродят коровы и козы. Со всех сторон к деревне подступают пестрые клочки крестьянских полей. В этом районе выращивают рис, джовар и баджру.
В Бигнапалли живет 150 семей. Деревенские жилища — живое свидетельство благосостояния их хозяев. На окраине деревни стоят слепленные из глины хижины. В них нет окон, свет проникает через отверстие в потолке и низкий вход. В таких хижинах всего одна комната. Здесь спят, едят, готовят. Для спанья служат жесткие циновки. На циновках сложены грубые одеяла. В них кутаются холодными зимними ночами. Освещаются хижины керосиновыми лампами, и, поэтому в домах стоит легкий запах гари. Очаг тут же в хижине. Трубы нет, дым медленно уходит через дверь и отверстие в потолке.
