Так ли это?..
По спине у Ральфа пошли мурашки. Он стоял, придерживая волосы обеими руками, а перед ним, почти в самое лицо, ухмылялся череп. Скалились зубы, пустые глазницы без малейшего усилия властно притягивали к себе взгляд Ральфа.
Что же это?
Череп смотрел так, как те, кто знает ответы на все вопросы, но не желает говорить. Тошнотворный страх и ярость обуяли Ральфа. В бешенстве он ударил эту мерзость — череп, как игрушка, отклонился и, спружинив, вернулся на место; с возгласом отвращения он с размаху ударил еще раз. Облизывая костяшки пальцев, Ральф смотрел на голую палку, а расколотый пополам череп лежал на траве, растянув свою ухмылку на шесть футов в ширину. Ральф выдернул из расщелины еще дрожащую палку, выставил ее перед собой и стал отступать от белых обломков, пятясь, не спуская глаз с ухмылявшегося небу черепа.
Когда над горизонтом погасло зеленое зарево и наступила ночь, Ральф снова подошел к зарослям возле Скального Замка. Вглядываясь сквозь листву, Ральф видел, что там наверху кто-то есть, и, кем бы этот часовой ни был, копье свое он держал наготове.
Ральф стоял на коленях в черной тени, с горечью осознавая свое одиночество. Они дикари — это верно, но они все же люди, а тут впереди целая ночь, полная притаившихся страхов.
У Ральфа вырвался слабый стон. Как ни устал, он не может забыться, провалиться, как в колодец, в глубокий сон: нужно быть начеку. А что, если пойти к ним, прямо в их крепость, сказать «чур-чура», рассмеяться и лечь спать вместе с остальными? Будто они все те же школьники, в форменных шапочках, с их привычным «простите, сэр», «да, сэр»… День, может, и сказал бы ему «да», но ночь и ужас смерти ответили «нет». Ральф лежал в темноте, сознавая, что он отверженный.
— Потому что у меня было хоть немного здравого смысла.
Он потерся щекой о плечо, и в нос ударил едкий запах соли, пота и застарелой грязи. Где-то там, слева от него, океанские волны вздыхали, отсасывались вниз и снова закипали над плоской, как стол, квадратной скалой.
Из Скального Замка послышались какие-то звуки.
— Убей зверя! Перережь глотку! Выпусти кровь!
Дикари плясали. Где-то по другую сторону этой каменной стены — темный круг, яркий огонь и мясо. Они едят в свое удовольствие, и ничто им там не грозит.
Приближавшийся шум бросил Ральфа в дрожь. Кто-то лез на самую вершину Скального Замка, и он слышал голоса. Он подобрался еще на несколько ярдов и увидел, что темный силуэт на вершине стал шире. Только двое на острове могли так жестикулировать и говорить.
Ральф уронил голову на руки: это было хуже раны. Сэм-и-Эрик стали теперь членами племени Джека. Они охраняли Скальный Замок, охраняли от него. Исчезла надежда вызволить их и создать племя отверженных на другом конце острова. Сэм-и-Эрик сделались дикарями, как и все остальные; Хрюшка погиб, а морской рог разлетелся на мелкие кусочки.
Наконец, смененный часовой сошел вниз. Близнецы сливались с черными выступами скалы. Позади них замерцала звезда и тут же пропала, заслоненная спинами.
Ральф пополз, ощупывая, как слепой, неровности камня. Справа простирался сплошной мрак лагуны, а слева, под рукой, беспокойно колыхался океан, страшный, как бездонный карьер. Вода размеренно и шумно вздыхала вокруг проклятой квадратной плиты и вскипала на ней белым. Ральф полз, пока рука его не нащупала выступ, по которому дикари проходили в Замок..
— Сэм-и-Эрик… — тихо-тихо окликнул Ральф.
Ответа не было. Ральфу нужно было крикнуть громче, но это могло поднять на ноги его раскрашенных врагов, пирующих у костра. Стиснув зубы, он стал карабкаться выше. Палка из-под свиного черепа мешала ему, но он не мог расстаться со своим единственным оружием. Ральф забрался почти на самый верх и только тогда снова подал голос:
— Сэм-и-Эрик…
Растерянный возглас. Близнецы, стуча зубами, уцепились друг за друга.
— Это я, Ральф.
Смертельно боясь, что они с испугу поднимут тревогу, он поднялся повыше, и его голова и плечи показались над краем утеса. У себя под локтем он увидел, как далеко внизу неровным сиянием засветились края квадратной плиты.
— Это же я, Ральф.
Они подались вперед, всматриваясь в его лицо.
— Мы думали, что это…
— …мы не знали, что это…
— …мы думали…
И тут они вспомнили о своей недавней, постыдной присяге на верность. Эрик молчал, но Сэм попытался исполнить свой долг.
— Ты должен уйти, Ральф. Уходи сейчас же…. — Распаляя себя, он угрожающе взмахнул копьем. — Убирайся, пока жив, понял?
Эрик поддержал его кивком и ткнул копьем в воздух. Ральф лег грудью на руки.
— Я пришел к вам обоим, — сказал он сдавленным голосом. В горле словно горела рана. — Я пришел к вам…
Слова были бессильны выразить его боль. Он замолчал, по всему небу, лучась, заплясали яркие звезды. Сэм неловко переступал с ноги на ногу.
— Честно, Ральф, тебе лучше уйти.
Ральф снова поднял глаза.
— Вы оба не раскрасились. Как же вы можете… Если бы сейчас было светло…
Если бы было светло, они бы сгорели от стыда. Но сейчас была темная ночь. И снова зазвучала двуголосая речь близнецов.
— Тебе нужно уйти, а то худо будет…
— …нас заставили. Пытали…
— Кто? Джек?
— Нет… — Они совсем нагнулись к нему и зашептали:
— Беги отсюда, Ральф…
— Эти дикари…
— Нас они заставили…
— Мы ничего не могли поделать…
Когда Ральф снова заговорил, голос его прозвучал еще тише и сдавленнее:
— А что я сделал такого? Он мне нравился… и я хотел, чтобы нас спасли…
И снова звезды на небе расплылись. Эрик грустно покачал головой.
— Послушай, Ральф. Не ищи ты смысла. Со всем этим покончено…
— И забудь, что ты вождь…
— …тебе же хуже будет, уходи…
— Вождь и Роджер…
— …да, и Роджер…
— …Они ненавидят тебя, Ральф… Хотят разделаться с тобой.
— Завтра они устроят на тебя охоту.
— Да за что?
— Не знаю. И вот что, Ральф: Джек — Вождь — сказал, что охота эта будет опасная…
— …и что мы должны остерегаться…
— …и бросать копья, как в свинью…
— Мы растянемся цепью поперек всего острова.
— …и пойдем отсюда…
— … пока не найдем тебя.
— И будем подавать друг другу сигналы. Вот так.
Эрик запрокинул голову и, слегка ударяя себя ладонью по губам, тихонько заулюлюкал. Но тут же, вздрогнув, оглянулся.
— Вот как…
— …только, конечно, громче.
— Но ведь я ничего такого не сделал, — страстно прошептал Ральф. — Я только хотел, чтобы горел костер.
