Согреваясь в ее приятном тепле, опорожняем по три рюмки водки в соответствии с традицией празднования первой растопки. В шесть вечера, когда ливень превращается в мелкую морось, нам приходит в голову взобраться на пирамидальную возвышенность, прилегающую к восточному краю долины. Как только мы выходим, дождь усиливается. Завесы лишайника липнут к лицу, как жидкие вуали. Мхи жадно заглатывают наши сапоги. Комары не в силах взлететь. Час уходит на то, чтобы подняться на вершину высотой в триста метров, увенчанную трехсотлетними кедрами. Деревья выглядят истерзанными. Лиловые цветы венериных башмачков, выросшие на краю бывшего медвежьего логова, приносят в этот мир капельку радости.
Ночью меня разбудила забравшаяся в мой спальный мешок мышь. Хорошо, что не паук. Плохо, что серая мышка, а не прима-балерина Мариинского театра.
30 июня
Встретив Ипполитова в Иркутске, вы бы приняли его за добропорядочного семьянина с седеющими волосами и налаженной жизнью. Каждый год он срывается с места и проводит несколько месяцев в тайге, желая побыть наедине с самим собой и навестить шесть своих избушек, расположенных на участке протяженностью сто десять километров. Ипполитов — живое подтверждение тому, что пребывание в городе лишь прелюдия к жизни в лесу.
Мы возвращаемся. С неба по-прежнему льет. Продрогшие кусты, наверное, мечтают о Таиланде. Зарывшись в капюшон, вспоминаю о благоухающих известняковых скалах Прованса. Прогулка под дождем, фабрика воспоминаний.
Тепло и влага тропических джунглей способствуют бурному цветению и росту. В суровой тайге нет столь благоприятных условий для жизни. Здесь все силы направлены на сохранение того, что есть. Не только процессы роста, но и процессы распада в этих лесах протекают медленнее, чем в жарких широтах. Сибирскому кедру требуются годы, чтобы сгнить. И в том и в другом случае местность утопает в зелени — результат растительной экспансии там и анабиоза здесь. Север — это ботаническая кунсткамера, а юг — хлорофилловый инкубатор.
Айка и Бек встречают меня на мысе Елохин. Вместе с Володей, Ириной и Ипполитовым мы едим блины с красной икрой. Икры много не бывает. В отличие от водки.
Затем, словно помешивая ложечкой черный кофе в гигантской чашке, я усердно гребу домой.
1 июля
Рыбалка весь день напролет. Питаясь озерной рыбой, человек претерпевает психофизиологические изменения. Его клетки получают фосфор; его характер становится спокойнее. Скорость сокращения сердечной мышцы замедляется, приходят невозмутимость, немногословность, сдержанность, осмотрительность и ловкость в движениях.
Я поймал восемь сорожек. Взгляд у рыб испуганный, как будто они увидели что-то недопустимое.
Айка и Бек украли у меня три рыбины. Не нахожу в себе сил упрекнуть их. Если бы я воспитывал детей, они бы выросли бандитами.
2 июля
В воздухе полно насекомых. Их жужжание начинается с первыми лучами солнца и не стихает до наступления ночи. Жуки ползают по стенам хижины и колонизируют мои полки. Слепни с глазами как из кошмарного сна осаждают Айку и Бека. Если бы и по сей день в мире хозяйничали гигантские насекомые палеозойской эры, мы, люди, вели бы себя скромнее.
3 июля
Полноводье еще не закончилось.
Водопад свободен.
Он ниспадает с узкого выступа на высоте около пятидесяти метров. Завеса воды покрывает сланец белыми прядями. Совершив акробатический подъем по краю скошенной отвесной стены, забираюсь на самый верх. Вид на потоки прозрачной воды, стремящиеся в пустоту, вызывает головокружение. Возможно, водопады обрушиваются с гор от безысходности.
Вечером Айка и Бек затевают драку: их клыкастые пасти широко разинуты, челюсти громко клацают. Я люблю этот берег серебристо-серого цвета. Есть ли на свете более прекрасное место, чтобы наблюдать за боем четвероногих самураев, бродить в поисках слова, декламировать стихи? Я живу у леса, перед безбрежной гладью Байкала, на краю горного обрыва, уходящего на глубину полторы тысячи метров и касающегося неба на высоте две тысячи метров. Моя бревенчатая хижина располагается на перекрестке миров.
4 июля
Что такое роскошь? Это когда ежедневно, двадцать четыре часа в сутки, я могу жить, следуя исключительно своим желаниям. Каждая минута — это прекрасная белокурая девушка, встающая вместе с солнцем, чтобы служить мне. Если я собираюсь два дня подряд проваляться в кровати, читая роман, кто мне помешает? Если вдруг с наступлением ночи мне вздумается пойти в лес, кто меня остановит? У лесного отшельника две любви — время и пространство. Первое он заполняет по своему усмотрению, а во втором ориентируется как никто другой.
Что такое общество? Это совокупность внешних сил, прибравших к рукам руль нашей лодки и не позволяющих нам вести ее туда, куда нам хочется.
Качаюсь в гамаке под ярким июльским солнцем (22 °C выше ноля!). Когда я пишу на берегу, собаки тихонько подходят и ложатся у моих ног. Байкальская версия спаниеля, устроившегося рядом с креслом хозяина в старинной ирландской усадьбе.
По поверхности озера идет легкая рябь.
5 июля
Насекомые чутко реагируют на малейшее повышение температуры. Как только становится теплее на 3 °C, они вылупляются миллионами и сотрясают воздух своими безумными полетами. Жуки занимаются любовью, соприкасаясь усиками и замирая, словно изваяния. Я бы не возражал, если бы какая-нибудь аспирантка с кафедры энтомологии приехала сюда изучать это явление. Что касается уток, они навевают мысли о стабильности и благополучии среднего класса: одетые в нарядные костюмы парочки чинно скользят по воде, слегка кивая в знак приветствия проплывающим мимо знакомым.
Мир, в котором я живу, от опушки леса до кромки воды, таит в себе несметные сокровища. В траве и в песке скрываются полчища насекомых. Эти доблестные воины носят драгоценные доспехи, жемчужные панцири, изумрудные мундиры и расшитые золотом ливреи. Внешне многие из них напоминают мне причудливые броши и эмали, созданные смелой фантазией ювелиров эпохи ар-нуво. Кто бы мог подумать, что здесь, на мысе Северный Кедровый, я буду окружен столь изысканными украшениями?!
Наблюдая за насекомыми, я испытываю радость. Увлечение бесконечно малым помогает уйти от посредственной жизни. В мире букашек и козявок тонкая травинка принимает масштабы вселенной. Лужица воды становится Танганьикой, кучка песка — пустыней Такла-Макан, а одинокий куст превращается в заросли Мату-Гросу.
6 июля
Атласная байкальская вода так четко отражает пейзаж, что можно ошибиться насчет того, где именно расположен источник отражения. Кристально чистый воздух разносит по лесу эхо от всплесков моего весла. Если отражение — это отголосок образа, то эхо — это зеркальный осколок звука.
Я поймал ленка весом три килограмма. Читаю «Психоанализ огня», сидя у костра. Дымка с азиатских гравюр, «прекрасная, как туманная даль, быстрая, как сон, ускользающая, как любовь» [21],
