Рене де Баржи - В стране минувшего

Он думал было окликнуть ее, попросить объяснить ему, в чем тут дело, но в конце концов пожал только плечами и сказал себе:

— Еще одна ребяческая причуда. Настоящий ребенок, только исполинского роста.

Европейцы, по обыкновению, обедали все вместе, а затем оба ученых, утомленные дневной экскурсией, легли спать.

Леон Беран вышел из своего помещения. Он хотел отдать себе отчет, может ли он ощупью, с помощью сделанных им зарубок, отыскать опять путь по той длинной галерее, по которой он думал бежать.

— Трудно предполагать, — размышлял он, — чтобы мы в состоянии были уйти днем. Внутри этих пещер бесконечно много аллей и проходов. Это слишком рискованно: нас могут заметить. Но, с другой стороны, если мы двинемся ночью, нам нельзя будет воспользоваться факелом: это привлекло бы все племя. Необходимо, поэтому, чтобы я поупражнялся в отыскивании дороги в ночной темноте.

Опыт оказался неудачным, он стал искать обратный путь к своему помещению, как вдруг ему показалось, что где-то совсем рядом слышится какой-то странный шум.

И действительно, в нескольких шагах, направо, в густом мраке коридора стала вырисовываться более ясно чья-то тень. Шум, казалось, исходил от нее.

Леон Беран направился туда. Он очутился у входа в небольших размеров грот. Свет луны, падавшей в отверстие, отбрасывал внутри слабое сияние. Благодаря ему можно было различить распростертую фигуру с лицом, обращенным к земле, с плечами, вздрагивавшими от рыданий… Слышался жалобный стон. Он узнал Мечу.

— Но почему же она плачет? — подумал он.

Встревоженный ее несомненно большим горем, он наклонился к ней и старался поднять ее голову. Она не давалась.

Он сел тогда рядом с ней и с тихими ласковыми словами гладил ее по голове.

Мало-помалу рыдания прекратились. Продолжая лежать, она повернула к нему голову, заставила молодого человека лечь рядом с ней и прошептала ему в ухо:

— Вао — очень злой.

— Да нет же. Почему?

Она молча прижала его к себе, прильнула лицом к его груди и стала как бы укачивать, играя его волосами.

Он слышал, как около его уха прерывистыми ударами билось сердце Мечи. Его щека прижата была к ее упругой груди. Все ее юное тело дышало ароматом — каким-то таким волнующим. И почти бессознательно он сам стал отвечать ей ласками, сначала вполне невинными. Дыхание Мечи все учащалось. И вдруг он почувствовал на своих губах ее уста, ее дыхание. Она еще крепче сжала его, и с натянутыми нервами он ринулся в область страстных, пьянящих грез, прорезаемых молниеносными искрами, затем сознание его совсем померкло — он погрузился в глубокий сон.

Жаркий дневной свет освещал грот, когда Леон Беран проснулся. Он был один. И вспоминая события прошлой ночи, никак не мог провести определенную грань между грезой и действительностью.

— Откуда это вы так поздно? Ушли вы очень рано, и мы поджидали вас к завтраку. — Этими словами встретил его соотечественник.

Уклонившись от точного ответа, он неопределенным жестом указал на пещеры:

— Мои разведки, — коротко сказал он.

Его опыт показал ему, что ночью, без освещения, почти невозможно найти дорогу, ведущую в отдаленную галерею.

— Я должен изменить свой первоначальный план, — подумал он, — выходить надо днем, хотя этим мы, может быть, навлекаем на себя ряд опасностей.

Этот и три следующих дня он не встречался с Мечей. Раз как-то он заметил ее издали, в коридоре, ведущем из общей залы на внешнюю террасу. Но когда он вышел на вольный воздух, он ее не нашел.

Очевидно, она его избегала.

Это вызвало в нем какую-то бессознательную грусть.

В течение последних дней трое европейцев откладывали ломти дичи от своих обедов, всегда очень обильных. Леон Беран еще раз прожаривал эти ломти по вечерам на находившемся в их помещении очаге. Потом он тщательно завертывал их в приносимые им с воли свежие листья одного растения: о нем он узнал от Мечи, сообщившей ему, что эти листья предохраняют от порчи мясо и фрукты.

— Итак, — сказал он ученым, заинтересованным его действиями и жестами, — мы будем располагать известным запасом в дополнение к нашим ящикам с консервами.

Мадемба, который по целым дням слонялся по подземелью и завязывал самые сердечные отношения с его обитателями, получил приказ заготовить сала с убиваемых животных.

Он ловко справился с этим заданием и небольшими кусками заготовил несколько фунтов сала.

Пришлось подумать и о свечах. Леон Беран взял тростниковый стебель, выдолбил внутренность и получил форму свечи. Из полосы легкой материи он свил толстые фитили. Затем растопил сало, влил его в свою форму, ввел туда фитиль и подождал, пока масса не отвердеет. Отняв пробку, которой он заменил один из концов стебля, приготовленным заранее прутом (такого же диаметра, как и тростниковый стебель) он вытолкнул свечу из ее формы. Таким образом, получено было три толстых и длинных свечи.

— У нас хватит освещения на несколько часов. Я не думаю, чтобы нам понадобилось больше, — сказал он.

В одну из экскурсий он пошел по течению речки, отыскивая бамбук. Один куст он нашел, но при нем не оказалось никакого орудия, которым он мог бы его срубить.

Вдруг в кустарнике послышался шум и треск. Через чащу быстро выскочила молодая лань и, подбежав прямо к речке мимо Берана, бросилась туда. Через несколько секунд из лесу показалась человеческая фигура.

— Меча, — воскликнул Леон Беран.

Молодая девушка бросила преследование. Впрочем, и лань поплыла по реке с большой быстротой и скоро оказалась в безопасности.

Все еще возбужденная охотой, с полуоткрытым ртом, с раздувающимися ноздрями, с натянутыми мускулами, — она казалась поистине восхитительной.

Она прочла это восхищение на лице своего друга, и счастливая улыбка озарила ее черты. Затем с тихой покорностью во взгляде она подошла к молодому человеку, страстно обняла его, но скоро отошла.

Он заметил, что на плече своем она несла нефритовый топор.

— Вот как раз то, что мне надо, — воскликнул он. Он протянул руку к орудию.

Она отрицательно покачала головой и с легкой иронией в уголках глаз сказала:

— Очень тяжело для Вао… Что хочет делать Вао?

Задетый за живое этой репликой, Беран все же должен был признать ее основательность. Он указал на бамбуковое дерево и объяснил, что ему надо его срубить.

Двумя ударами дерево было срублено, после этого Меча взглядом спросила его, не нужно ли еще что-нибудь сделать.

Он указал два нароста на стволе.