Он повесил трубку и сказал:
– Вы сегодня остаетесь в пяти километрах отсюда.
– Что? Нет! – крикнула я, слишком уставшая, чтобы идти еще пять километров. – А как же моя сумка?
– Ваша сумка у нас, но брони нет, – сказал он, теперь пытаясь меня подбодрить, так как его явно не прельщала мысль о заплаканном паломнике, рухнувшем у него посреди кафе.
– Не переживайте, – сказал он на плохом английском. – Человек едет за вами. Он отвезет вас и вашу сумку в гостиницу.
– Хорошо, – выдохнула я с облегчением.
Мне стало интересно, кто этот «человек», а потом мне стало все равно. Раз он не заставит меня идти пешком еще пять километров, да еще и сумку привезет, тогда он явно мой друг.
Но поездка на машине. Это считается жульничеством?
Нет! Я так много прошла. Если у меня случилось несчастье и мне подают машину, то я не должна отказываться. Я подавила в себе чувство вины.
– Где находится моя гостиница? – спросила я у бармена, как только пришла в себя.
– У шоссе, – ответил он.
– Меня привезут завтра сюда обратно, чтобы я могла продолжить свой путь? – пыталась выяснить я.
– Да, все хорошо. Если хотите, то сделают, – ответил он на ломаном английском, возвращаясь к уже накопившимся листкам с заказами, которые перед ним клали. Затем он налил мне еще один бокал вина.
Забавно, как оно сейчас хорошо идет. Целый день все идет скачками – то подъем, то падение.
Через пятнадцать минут подъехала старая разваливающаяся машина, в которой на заднем сиденье лежала моя сумка, будто крича: «Эй! Я скучала по тебе. Запрыгивай, давай!»
Следующее, что я помню, – это то, что я стояла перед испанским мотелем экономкласса, расположенным рядом с шоссе.
Он не был настолько привлекательным, как бутик-отель, который я увидела ранее в Сан-Хуане. Я бы не сильно расстроилась, если бы не увидела сначала тот отель, но так как я рассчитывала на другое, то мотель теперь казался гораздо хуже.
Я поторопилась с выводами. Это был достаточно новый мотель, и мой номер оказался очень хорошим, с большой кроватью, огромным душем и глубокой ванной, в которой я пролежала настолько долго, насколько смогла. Было так приятно расслабить свои напряженные мышцы.
Хорошо быть гибкой и независимой. Это был урок дня. Плыви с течением. Доверься Пути. Он никогда не подведет.
«Спасибо, Господи!» – я громко крикнула, пока лежала в ванной.
Я приготовилась подремать и, взглянув на сумку, вспомнила про свои палки: «О нет! Я забыла их!»
Как я должна была идти дальше? Мне они были необходимы. Я подбежала к стойке и попросила парня, который меня подвез, узнать, были ли они еще там, где я их оставила. Он позвонил в кафе, но, повесив трубку, покачал головой. Их давно уже там не было.
Черт! Внезапно предстоящая дорога показалась мне гораздо более тяжелой, чем сегодня.
«Не волнуйся, – я успокоила себя. – Ты сделаешь это. Купишь новые палки, как только доберешься до Бургоса. Всего один день потерпеть».
Это меня успокоило, оставляя меня лишь с мыслями о том, что между мной и Бургосом лежало двадцать четыре километра.
В этот момент я повернулась, и передо мной оказался грек, которого я встретила сегодня днем.
– Соня, – расплылся он в улыбке и пристал ко мне, словно клей. – Я так рад тебя видеть. Мы поужинаем сегодня?
Мне хотелось ответить «Нет!», но так как в гостинице была только одна столовая, а поблизости не было ничего из кафе и ресторанов, то такой ответ вряд ли бы оказался вежливым. Мы в любом случае оказались бы вместе за ужином. Я улыбнулась и сказала:
– Да, конечно.
Мы встретились с греком в семь часов. Я была удивлена, что в гостинице больше не было ни одного паломника. Мы с ним были вдвоем, не считая парня за стойкой, официанта и повара. Он был уверен, что наша встреча в таком неожиданном месте означала, что мы должны были провести время вместе, вдвоем.
Может, он был прав, так как мы находились на Пути, а здесь ничего не происходило просто так. Он спросил меня, что привело меня на Камино, и я просто показала на область, где было мое сердце, и сказала, что оно разбито. Он кивнул, а затем показал на свое и ответил: «У меня тоже».
Затем, капля за каплей, он начал изливать мне душу. С помощью ломаного языка и словаря, а также языка жестов он рассказал мне все о детстве без отца и о матери, пускавшей домой бесконечный поток мужчин, которые его всячески обижали. У него сводило мышцы лица, когда он говорил об этом. Затем он начал плакать и рассказал, что он всегда был полон стыда и ненависти к себе, а также в нем было столько гнева, что он временами хотел убить кого-нибудь. Я видела, что ему очень больно, и во мне пробудилось сострадание.
Чем больше было вина, тем свободнее он говорил, а с каждым бокалом всплывало больше деталей. Он поведал мне о многих темных секретах, включая его сексуальные проблемы, его зависимости, финансовые проблемы, а также депрессию и попытки суицида. Затем он рассказал, что однажды в глубоком отчаянии он видел сон, в котором ему было сказано, что он должен пройти Путь, а также в этом сне он видел и мое лицо. Это и была причина того, почему он так пристально смотрел на меня утром.
Грек был настолько поражен, что не мог отвести от меня взгляда. Он боялся подойти ко мне, когда я села отдохнуть, потому что он знал, что я не хотела ни с кем разговаривать, но он чувствовал, что должен был попробовать, хоть и очень стеснялся.
Ему казалось, что он потерял меня навсегда, когда я ушла вперед (убежала), и он был расстроен в течение всего дня, думая о том, что он упустил то, о чем сон ему пытался сказать. Когда он вновь увидел меня в гостинице, то понял, что я была его ангелом, и почувствовал необходимость со мной всем поделиться.
Путь – таинственное место, и я верила, что он может говорить правду. Я тоже считала, что наша встреча – не просто совпадение, так как мы столкнулись в таком месте, особенно учитывая, что он только в последний момент передумал ночевать в общежитии для паломников, так как там было слишком грязно и он не смог бы там продержаться ночь.
Мы еще четыре часа разговаривали. Я больше слушала, чем говорила. Затем я сказала, что у него красивая душа. Он заплакал сильнее и ответил, что никто никогда не говорил ему такого. Он не чувствовал себя красивым. Я убедила его в обратном.
Так как Камино является дорогой всепрощения, я спросила, нашел ли он возможность во время похода отпустить боль из прошлого и начать прощать, сказав, что я сейчас проходила через это. Он покачал головой и ответил: «Немного. Сейчас мне гораздо лучше после нашего разговора». Он также сказал, что для того, чтобы полностью исцелиться, ему придется пройти весь Путь, но это было невозможным для него сейчас, так как необходимо вернуться на работу послезавтра.
