Непал без вранья - Анастачия Мартынова

«старший брат»; и бай — к мужчине младше, что, соответственно, «младший брат». Богана в Непале — младшая сестра, диди — старшая, но не все так просто. В категории диди есть, например, своя градация: дзет — старшая диди, майли — средняя и канси — младшая. Поэтому я здесь либо богини, либо майли, между Яной и Асей. Старшего брата отца называют бадабау, его жену — бодиама. Старшую сестру отца — фупу, а ее мужа — фупазу. Младший брат отца — каш, жена его — каки; старший брат матери — мама, его жена — майзу; старшая сестра матери — тулиама, муж ее — тулибуха. Младшая сестра матери — саниама, муж — санубуха. Это я еще не вдаюсь в разбор веток азурама (бабушки) и азурбуха (дедушки). Достаточно, думаю, для наглядности.

И вот когда всех этих даев, диди и фупазу кормят, мы ждем. Когда начинают, однако, кормить и детей, мы удивляемся — может быть, тарелок не хватает? Но когда мы, голодные, провожаем взглядом несколько сменивших друг друга гостей, тут уж выходим из себя. Неужели эти кастовые заморочки велят им кормить нас, иностранцев, почти низшую касту в непальской системе, последними?

Мы посещаем несколько домов и везде встречаем одно и то же: гости едят, мы с жадностью следим за их размеренной трапезой, и голод наш негодует. А непальцы посматривают украдкой, словно посмеиваясь над нашей беспомощностью, — знайте, мол, свое место. Еды накладывают вдоволь, но всегда в последнюю очередь. А потом, в один из вечеров, когда Асис объявляет о еще одном приглашении, я отвечаю отказом.

— А в чем же дело? — спрашивает он.

— Надоело быть голодной, — отвечаю я с укором. — Приходится все время ждать своей очереди. Иностранцы тоже любят поесть.

Асис виновато улыбается, разводит руками и говорит:

— Так что же ты молчала? Я-то специально оттягивал с едой, чтобы посидеть, пообщаться. Так и говорил — накладывайте последними. Думал, хорошо сидим.

Можете себе представить, что в одну маленькую лачугу — три метра на три — при удачном стечении обстоятельств и большом желании страждущих помещается без малого вся школа в семьдесят человек?

Каждую пятницу мне вспоминается известная присказка — в тесноте, да не в обиде, когда дело касается просмотра мультфильма. Если вы помните, я люблю традиции. Традицию пятничного кинопросмотра нам оставил Камиль, когда передал мне свою космическую коллекцию анимации. И пятниц теперь ждут как никогда. Нетерпеливым гулом дети встречают мой нетбук, но стоит лишь первым кадрам «Планеты сокровищ», «Города героев» или «Планеты 51» объявиться на крошечном экране лэптопа, все разом замирают, и только дружное «Ваааау!» и «Абиии!» и неизменный вопрос «А где это, мисс?» разбавляют общий смех или гипнотическое молчание.

Значение слова «воображение» я объясняла всем классам по очереди. «Все это фантазия, такой планеты не существует, а огромный паук — лишь выдумка автора». И хоть казалось, что мне поверили, эмоций это не убавило, и дети вместе с героями продолжали плакать и ликовать, пинать лавки, уничтожая злодеев, и выбегать из класса, когда кто-нибудь с аппетитом жевал на экране червяков. «Зачем выдумывать, если этого не существует?» Мне до сих пор не получилось ответить на этот вопрос — им, детям, которые никак не могут понять, откуда у морковки глаза и рот, когда мы иллюстрируем сказку («Ноу, мисс, вы ошибаетесь, у морковки глаз не бывает»), и у которых в графе любимая книга написано «Учебник естественных наук».

— Расскажите мне, какие книги вам читали в детстве?

— Нам не читали, мисс, мама не умеет читать.

— Ладно, но ведь она умеет рассказывать?

— Нет, мисс, нам ничего в детстве не рассказывали.

— Да бросьте, неужели вы не знаете ни одной сказки?

— А что такое сказка, мисс?

И дело, очевидно, не в трудностях перевода. Тут можно бы расстроиться, свернуть повествование — и обнаружить тем свою невнимательность, ведь смысл спрятан поглубже. Непал не любит сказок — он в сказки верит.

* * *

Окруженные детьми, мы спускаемся в нижние деревни. Каждую пятницу нас приглашает новый дом — апельсиновая долина Нигале, христианская Наманта, сказочный соломенный Атитар. Нам впору бы набросать уже туристические маршруты, вот только официально этих деревень не существует. Безымянные холмы на карте Непала, зеленые и пустые.

— Гоутали! — кричат дети, показывая на небо. — Недавно змея съела птенца гоутали, мне брат рассказывал.

— Что за гоутали?

— Ну, птица, — отвечает Сантос. — Священная птица, у нас как бог. Ее убивать нельзя.

— Если убьешь руками, — добавляет Нисан, то умрешь.

— А если из пистолета? Или палкой? — спрашивает Ася.

Мальчишки переглядываются. Такой вопрос, вероятно, им в голову раньше не приходил.

— Руками нельзя. А палка — это не руки. Значит, можно.

— А вот здесь за дедушкой Кришала гнался Мошал. Схватил его и выбросил вон туда. — Сантос показывает на дальние кусты. — Честное слово, я сам слышал.

— А Мошал — это кто?

— Да это призрак. Тела у него нет, одни кости. А еще человек его не может видеть.

— Так он невидимый? — спрашивает Ася, и дети кивают. — А откуда же вы знаете, что у него одни кости?

— Мне так папа сказал, — отвечает Нисан.

— Его папа — шаман, — поясняет Яман, — он видит призраков.

— Ага, видит, — кивает гордый Нисан. — У нас в семье их четыре. Шаманов, а не призраков. Три пьют кровь, а четвертому нельзя.

— Это как?

— Ну, когда специальный праздник, пуджа, собираются люди… — Нисан садится на корточки и чертит на песке прямоугольник. — Вот это наш дом. Люди сидят вот тут. А с другой стороны шаманы. А вот тут, перед домом, убивают козленка. И когда его режут, папа хватает козла и бегает с ним вокруг дома, пьет его кровь. Сырую, неприготовленную. А потом эту кровь пьют остальные шаманы. Кроме последнего — ему нельзя.

— А он что делает?

— Он ест цветы. И если хоть одна капля крови упадет на цветок и он съест его, то тут же умрет.

— Так и есть, — серьезно вторят дети, — умрет.

— А вот здесь специальная комната. — Нисан очерчивает дом посередине. — Тут боги. Здесь папа молится, и тут к нему приходит магия. Сюда нельзя ничего приносить.

— Почему?

— Ну, смотрите, если моя сестра принесет яблок из своей деревни, а папа съест их и пойдет в