Вдруг он услышал какие-то стоны и одновременно громкий крик Бриана.
Может быть, братьям угрожает опасность?
Моко бросился на берег, обогнув скалу, замыкавшую гавань. То, что он увидел, заставило его замереть на месте.
Жак стоял на коленях перед Брианом! Он о чем-то молил его, просил прощения.
Юнга из скромности хотел уйти. Но было уже поздно! Он все услышал и все понял! Теперь он знал, в каком проступке Жак признался брату.
А тот кричал:
— Несчастный! Так это ты… ты это сделал… это из-за тебя…
— Прости, брат… прости!
— Вот почему ты сторонился товарищей! Ты их боялся! Они не должны знать! Никогда! Нет! Ни слова, ни слова никому…
Много бы отдал Моко, чтобы не ведать этой тайны. Но теперь он был не в силах притворяться перед Брианом. Позже, оставшись с ним наедине у ялика, юнга сказал:
— Мистер Бриан, я все слышал…
— Как! Ты слышал, что Жак…
— Да… Надо его простить.
— А простят ли другие?
— Кто знает,— ответил Моко.— Во всяком случае, им лучше ничего не знать, а я буду молчать, уверяю вас.
— Ах, мой милый Моко! — воскликнул Бриан, сжимая руку юнги.
В течение двух часов до отплытия он ни разу не заговорил с братом. А тот сидел у подножия скалы совсем убитый.
Около десяти часов вечера, когда начался прилив, все трое сели в ялик, и поднимающаяся вода быстро понесла их вверх по реке. Луна, которая взошла вскоре после захода солнца, светила достаточно ярко, и они спокойно плыли до половины первого ночи. Когда прилив прекратился, им пришлось взяться за весла, но, борясь с отливом, они за час не прошли и мили. Тут Бриан решил переждать до зари, когда прилив начнется снова. Так и сделали. В шесть часов утра они снова двинулись в путь и в девять уже вошли в воды Семейного озера.
Моко поставил парус, и при попутном боковом ветре направил ялик к Френч-дену. За весь обратный путь Бриан и Жак не обменялись ни единым словом. В шесть часов вечера Гарнетт, удивший рыбу, увидел приближающийся ялик, и вскоре Гордон радостно приветствовал вернувшихся товарищей.
Солончак.— Экскурсия в Южные болота.— В преддверии зимы.— Игры.— Конфликт Бриана и Донифана.— Гордон-миротворец.— Тревога за будущее.— Выборы десятого июня.
Бриан счел за лучшее не говорить никому — даже Гордону — об истории с Жаком, невольным свидетелем которой стал Моко. Результатами своего похода он поделился со всей колонией, собравшейся в холле послушать его рассказ. Бриан описал восточную часть острова в районе бухты Разочарования, рассказал о Восточной реке и прилегающих к озеру лесах с богатой растительностью, отметил, что на том берегу было бы легче обосноваться, чем на западном, но добавил, что сейчас нет смысла покидать Френч-ден. Сообщив, что в той части океана они не видели никакой земли, он, однако, не умолчал о беловатом пятне, которое заметили вдали и происхождение которого не сумели определить. Вполне вероятно, то было скопление облачности, но стоило бы в этом окончательно убедиться, посетив бухту еще раз. Словом, было ясно: вблизи острова Чермен нет никакой земли.
Оставалось лишь мужественно бороться за существование, ожидая прихода помощи извне, ибо маловероятно, что юные поселенцы смогут выручить себя сами.
Все вновь взялись за работу, чтобы обезопасить себя от суровостей предстоящей зимы. Бриан трудился с еще большим усердием, чем раньше. Но чувствовалось, что он стал менее общительным и, как его младший брат, стремился держаться в стороне.
Гордон видел эту перемену в Бриане и стал также замечать, что тот всякий раз искал Жаку дело, требующее смелости или сопряженное с известным риском, на что Жак с готовностью соглашался. Но так как Бриан никогда не заводил разговора на эту тему, то Гордон ни о чем его не спрашивал, полагая, впрочем, что между братьями произошло объяснение.
Так в различных работах прошел февраль. Когда лосось устремился в Семейное озеро, мальчики натянули сети у истока Зеландской реки и наловили солидный запас рыбы. Для ее сохранности нужно было довольно много соли. Пришлось несколько раз сходить в Топкую бухту, где Бриан и Бакстер устроили небольшой солончак — попросту площадку в складках песка, на которой осаживалась соль после испарения морской воды.
В первой половине марта Донифан предложил разведать болото, тянувшееся по левому берегу Зеландской реки. По его просьбе Бакстер соорудил несколько пар ходуль из легких шестов. Болото во многих местах покрывал тонкий слой воды, а на ходулях можно было, не замочив ног, пробраться до твердого грунта. Семнадцатого марта с утра Донифан, Уэбб и Уилкокс переправились на ялике на левый берег. Они взяли с собой ружья, а Донифан даже запасся «уточницей» — длинноствольным ружьем специально для охоты на диких уток. Встав на ходули, они отправились к более возвышенной части болота, не доступной приливам. С ними был Фэнн, который, не боясь замочить лапы, весело скакал по лужам, вздымая брызги.
Пройдя примерно с милю на юго-запад, охотники добрались до относительно сухой части Южных болот и сняли ходули, чтобы свободно преследовать дичь. Пространства Южных болот тянулись насколько хватало глаз, и только на востоке виднелась на горизонте голубая полоска моря.
Сколько здесь было пернатых! Бекасы, утки, зуйки, дергачи, нырки, а также утки-синьга, на которых охотятся главным образом из-за пуха, но мясо у них тоже довольно вкусное. Донифан и его товарищи могли бы настрелять здесь сотни птиц, не истратив даром ни одного заряда, но оказались достаточно благоразумны, ограничившись несколькими десятками, которых Фэнн вытаскивал из болота.
Однако Донифана манила другая охотничья добыча, которая не могла фигурировать в меню Френч-дена, несмотря на все кулинарное искусство Моко. Это были тинокоры из семейства голенастых, а также цапли с великолепным хохолком белоснежных перьев. Но если в данном случае охотник и удержался, чтобы не тратить бесполезно порох, то все же не утерпел, увидев несколько фламинго с огненно-красным опереньем, которые любят находиться у солоноватой воды и мясо которых не хуже, чем у куропаток. Птицы держались стайкой под охраной своих сторожей. Заметив опасность, те протрубили тревогу. При виде прекрасных представителей пернатого царства Донифан отдался своей страсти, а Уилкокс и Уэбб оказались столь же неблагоразумными: все они бросились в ту сторону — и совершенно напрасно. Мальчики не знали, что, подкравшись незаметно, могли подстрелить сколько угодно фламинго: выстрелы ошеломили бы их, но не обратили в бегство. А теперь охотники тщетно пытались добраться до этих величественных перепончатолапых, размерами более четырех футов от клюва до хвоста. Сигнал был подан — птицы снялись и быстро улетели на юг, так что их нельзя было достать даже из длинноствольной «уточницы».
