Ознакомительная версия.
Летом 1827 г. Франция присоединилась к петербургскому протоколу, и после отказа Турции признать автономию Греции объединенные эскадры России, Англии и Франции блокировали турецко-египетский флот в бухте Наварин, где 8 (20) октября 1827 г. произошло знаменитое Наваринское сражение, в котором Турция потеряла свой флот. Тем не менее султан Махмуд II отказался вести переговоры с союзниками, что привело к разрыву дипломатических отношений России, Англии и Франции с Турцией. В декабре 1827 г. султан обратился к подданным с манифестом, в котором обвинял Россию в подстрекательстве греков к восстанию и отказался выполнять условия Аккерманской конвенции.
После успешного окончания русско-иранской войны (февраль 1828 г.) Россия 14 (26) апреля 1828 г. объявила войну Турции. Николай I не ставил перед собой задачи разделить Турцию и захватить проливы («Греческий проект» Екатерины II ушел в прошлое), т. к. понимал, что подобный поворот приведет к столкновению с европейскими державами. Канцлер Нессельроде сообщал командующему русской армией на Балканах генералу-фельдмаршалу И. И. Дибичу{26} (под начальством которого служил А. Н. Муравьев, просивший фельдмаршала отпустить его в 1829 году в путешествие к Святым местам): «Его Императорское Величество считает, что положение вещей, существующих в Османской империи, должно быть сохранено самым строгим образом. Мы не хотим Константинополя. Это было бы самым опасным завоеванием, которое мы могли бы сделать»{27}. Николай I придерживался принятого еще в 1802 г. правительственного решения о том, что «выгоды от сохранения Оттоманской империи в Европе превышают невыгоды»{28}.
В мае 1828 г. русские войска перешли Прут и стремительно двинулись через Балканы к Стамбулу, так что в августе 1829 г. султан был вынужден отправить своих представителей в г. Адрианополь (Эдирне), завоеванный к тому времени русскими войсками. Несмотря на давление Англии на турецких представителей, 16 статей Адрианопольского мирного договора, подписанного 2 сентября 1829 г., закрепили роль России как самой влиятельной державы на Востоке{29}. А. Н. Муравьев, находившийся на дипломатической службе при 2-й армии и праздновавший вместе с ней заключение мира в Адрианополе, писал о влиянии России: «Никогда еще имя наше не было в такой силе и славе на Востоке…»{30}.
Такое положение чрезвычайно беспокоило европейские державы, настолько, что Великобритания потребовала пересмотра условий Адрианопольского мира, считая, что Россия нарушила европейское равновесие, но Николай I отказался обсуждать этот вопрос. Турция, наконец, признала автономию Греции, которая провозгласила свое независимое государство в январе 1830 г. По инициативе России независимость Греции была признана основными европейскими державами на Лондонской конференции в феврале 1830 г. Восточный кризис 1820-х годов был завершен.
В этот исторический момент и отправляется в далекое путешествие в Палестину некий Стефан, которого – вероятно, не случайно – принимает перед отъездом сам Николай I, только что доказавший всей Европе и силу русского оружия, и собственные дипломатические способности. Стефан может спокойно плыть из Одессы в Константинополь, ничего не опасаясь, т. к. в VII статье Адрианопольского мирного трактата было сказано, что «ход через Константинопольский канал и Дарданельский пролив совершенно свободен и открыт для российских судов под купеческим флагом, с грузом или с балластом, имеющих приходить из Черного моря в Средиземное или из Средиземного в Черное»{31}.
Дальнейшее пребывание русских паломников на территории Османской империи также уже не представляло опасности («Российские подданные, их суда и товары будут ограждены от всякого насилия и притязания; первые исключительно будут состоять под судебным и полицейским заведыванием министра и консулов российских, а суда российские не будут подлежать никакому внутреннему досмотру со стороны оттоманских властей ни в открытом море, ни в гаванях, пристанях или на рейдах Турецкой империи», – как сказано в той же статье договора), мало того, султанский фирман охранял их от поборов местных властей, что в дневнике Стефана неоднократно подчеркивается. Он даже утверждает, что турки, например в крепости Дарданеллы, очень ласковы к русским и желают показать преданность русскому царю.
Православное же духовенство, пережившее все сложное для них время греческого восстания и русско-турецкой войны в Иерусалиме, оторванное от событий и подчиненное власти султана и – что гораздо разорительнее и опаснее – власти местных чиновников, встретило православных паломников с восторгом. Прибытие паломников означало не только открытие свободных путей в Палестину, но и возможность получения прибылей Иерусалимским патриархатом. Дело в том, что восстановление после пожара 1808 года Храма Гроба Господня окончательно разорило казну патриархата (на восстановление храма понадобилось более одного миллиона рублей{32}), к моменту вступления на патриарший престол Афанасия V (1827–1845) долг составлял 30 миллионов грошей под 8 % годовых{33}.
В. Н. Хитрово, известный исследователь православия на Востоке, секретарь Православного Палестинского общества, пишет, что «с 1820 по 1830 г. все драгоценности ризницы были обращены в деньги, более 40 пудов золота и 2000 пудов серебра были проданы, и кроме того Иерусалимский патриархат оказался обремененным такими тяжкими долгами, доходившими до 2 млн. руб., что кредиторы его потребовали аукционной продажи православных святынь, монастырей и поместий. Только заступничество русского правительства спасло тогда Иерусалимский патриархат»{34}. Д. В. Дашков, бывший в Иерусалиме в 1820 г., приводит пример расходов патриархии на подарки местным и дальним чиновникам: «По собранным нами сведениям, греки издержали на подарки в продолжение одного только месяца августа 1820 до ста кошельков, т. е. 50 тысяч левов <…> монахи всех исповеданий были в наше время доведены до крайности»{35}.
О долгах Иерусалимской патриархии пишет в 1830 г. и А. Н. Муравьев: «Возобновление сгоревшего Храма первое расстроило казну патриаршую, и вслед за тем восстание в Греции, лишив ее милостыни, поклонников и дохода с двух княжеств, совершенно истощило и уронило кредит ее во всеобщем мнении. Все стали тщетно требовать уплаты капиталов, когда не было довольно денег и для процентов, и таким образом возросло до восемнадцати миллионов левов долга. Дела патриаршие в таком критическом положении, что одно только чрезвычайное пособие может облегчить бремя неуплатного долга и тем спасти монастыри палестинские от угрожающего им падения»{36}.
На арене же большой политики после окончания греческого восстания и русско-турецкой войны продолжали происходить события, отражавшиеся на положении Палестины, ее христианских святынь и паломничества.
В 1830-х годах европейские правительства, стремясь потеснить Россию на Ближнем Востоке, старались усугубить финансовую и торговую зависимость турецкой экономики, что подчиняло политику Порты интересам европейских держав. В самой Турции нарастали сепаратистские движения: в 1832 г. против султана выступил египетский паша Мухаммед-Али (1769–1849), который был талантливым полководцем и реформатором и занимал египетский престол с 1805 г. После неоднократных побед (несмотря на обращение султана за помощью к России и выделение 30-тысячного десантного отряда под командованием контр-адмирала М. П. Лазарева), в мае 1833 г. было подписано турецко-египетское соглашение, по которому Сирия и Палестина переходили во власть египетского паши. Период, когда наместником здесь стал сын Мухаммеда-Али Ибрагим-паша, был ознаменован большей национальной и религиозной терпимостью, чем при османском владычестве.
Воспользовавшись моментом, когда Турция нуждалась в ее военной силе, Россия заключила с ней в 1833 г. Уникяр-Искелесийское соглашение, по которому проливы Босфор и Дарданеллы переходили под русский контроль сроком на восемь лет.
В 1839 г. турецкая армия попыталась получить реванш в Сирии, но потерпела поражение от египетских войск. Лондонская конвенция 1840 г. закрепила турецко-египетские отношения в следующем виде: египетский паша получил Египет в наследственное управление (династия Мухаммеда-Али правила в Египте до 1952 г.), а Сирию – в пожизненное, Палестина же была возвращена во власть турецкого султана. Тем не менее на некоторое время Египет превратился в региональную сверхдержаву.
Со второй половины 1830-х гг. в Петербурге стали проявлять заметный интерес к положению Православной церкви на Востоке, российские по сл анники в Константинополе в своих депешах на имя канцлера Нессельроде (докладывавшего их царю), подробно сообщали о положении со Святыми местами и о спорах Греческой и Армянской церквей. В 1835 г. армяне сумели добиться от Порты особого указа, в силу которого у греков были отняты принадлежавшие им в Иерусалиме Святые места. Иерусалимский патриарх Афанасий обратился за помощью к русскому императору и Синоду. Русскому послу в Константинополе было приказано обратить внимание Порты на незаконный захват Святых мест армянами, после чего султан вернул грекам все земли, а вместе с тем и подтвердил все прежде установленные права и преимущества греков.
Ознакомительная версия.
