На важность сообщений Ибн Баттуты о сравнительно мало изученном периоде истории Средней Азии давно обратили внимание и другие востоковеды[2] Ибн Баттута восполняет своими интересными записками (полное название его книги — «Тухфат ан-нуззар фи гараиб ал-амсар ва аджаиб ал-асфар»), основанными на личных впечатлениях, многое из того, что не зафиксировали местные хронисты того времени. Именно это увеличивает интерес к его повествованию, которое дает нам яркую и реалистическую картину культурной, политической и социальной жизни Средней Азии первой половины XIV в. Многие рассказы Ибн Баттуты о городах и городской жизни Средней Азии в первой половине XIV в. не имеют параллелей в других источниках.
И. Ю. Крачковский называл Ибн Баттуту «последним универсальным географом-практиком, не книжным компилятором, а путешественником с громадным районом посещенных стран. По подсчетам, им было пройдено более 75 тысяч миль». В течение своих двадцативосьмилетних странствий он побывал в сотнях городов и селений Северной и Западной Африки, Аравийского полуострова, Индии и Испании, Турции и Ирана, Средней Азии и Восточной Европы и, наконец, Китая. «Путешествие» Ибн Баттуты настолько насыщено интересными рассказами о самых дальних странах, что его современники сочли их неправдоподобными и фантастическими. Даже такой выдающийся ученый, как Ибн Халдун,[3] который встречался с Ибн Баттутой, не принял всерьез рассказы и описания «Путешествия», говоря, что «люди обвиняли его во лжи». Скептически отнеслись к сообщениям Ибн Баттуты и в европейской науке. Это помещало в свое время достойным образом оценить и восстановить подлинный текст «Путешествия».
По мере развития востоковедения, равно как и географических исследований, ученые различных стран все больше убеждались в том, что описания Ибн Баттуты не плод фантазии средневекового мистификатора, а результат непосредственного наблюдения описываемых земель и народов.
Но интерес к «Путешествию» Ибн Баттуты как к источнику самых разнообразных сведений — географических, исторических и культурных — лишь одна сторона дела. Есть и другая сторона. «Тухфан ан-нуззар…» представляет собой также ценный литературный и психологический памятник эпохи, позволяющий с большей достоверностью, чем разнообразные описания «быта и нравов», осветить особенности мировоззрения человека того времени: круг его интересов, отношение к тем или иным обстоятельствам и фактам и их оценку. Каковы были определяющие черты того жанра, того направления литературной деятельности, к которому относится «Путешествие»? В этом плане записки Ибн Баттуты, изучавшиеся с точки зрения маршрутов путешественника, достоверности его данных, использовавшиеся историками, археологами и нумизматами, еще не подвергались исследованию.
Однако книга Ибн Баттуты заслуживает самого пристального внимания не только с точки зрения сообщаемых в ней фактов, но и сама по себе. Почти все многочисленные исследователи «Путешествия» единодушно говорят о том, что стиль его значительно отличается от стиля других сочинений, относящихся к жанру «рихла», книг типа «Книг путей и государств» (как сочинения Ибн Хордадбеха, Ибн ал-Факиха, ал-Истахри и др.), а также и от наиболее всеобъемлющего географического свода средневековья «Му'джам ал-булдан», принадлежащего замечательному ученому-энциклопедисту Йакуту. Например, описание путешествия Абу Хамида ал-Гарнати по характеру ближе «Книгам путей и государств», тогда как в «Тухфат ан-нуззар…» явственно чувствуется влияние широко распространенной во время Ибн Баттуты агиографической, или «житийной», литературы, сказавшееся в очень большом числе вставных рассказов о чудесах, совершенных тем или иным местным «святым» или суфийским шейхом.
Дело не только в том, что Ибн Баттута путешествовал как «мусульманский ученый» (что, несомненно, придавало ему вес и авторитет, особенно в глазах новообращенных мусульманских правителей), но и в общей психологической атмосфере эпохи, получившей непосредственное отражение в литературном творчестве: появление «житий святых», развитие суфийской поэзии на персидском и арабском языках, широкое распространение жанра сира, непосредственно связанного с народной традицией.
Ибн Баттута, как и Марко Поло, останавливается иногда на событиях, которые кажутся нам мелкими — например, он в деталях описывает оказанный ему прием, полученные подарки. Но не следует относить это за счет «преувеличенного самомнения»: эти моменты были для него важными, событийными — как для придворных важно было, на какое место усадит путешественника эмир или султан. Такими же событийными были и для Ибн Баттуты многочисленные повествования о чудесах, гробницах святых и угодников.
Время путешествия Ибн Баттуты в Среднюю Азию приходится на один из наиболее тяжелых и сложных периодов в истории ее народов—период монгольских завоеваний. Арабский путешественник посетил эти районы спустя столетие после вторжения монгольских завоевателей, Но тем не менее некогда цветущие города еще не залечили до конца своих ран, не заровняли разрушений, что ярко показано в «Путешествии». Вместе с тем к 30-м годам XIV в. народы Средней Азии все же до некоторой степени оправились после монгольского нашествия, и прежние торговые и культурные центры начали восстанавливаться вновь. Записки Ибн Баттуты принадлежат к числу впечатлений очевидцев о жизни в тех краях в это время; подобных свидетельств сохранилось не так много.
Средняя Азия была завоевана монгольскими племенами под предводительством Чингиз-хана в первой половине XIII в. Ранее Чингиз-хан захватил Северный Китай, монгольские отряды под предводительством его старшего сына Джучи покорили народы, жившие по берегам верхнего Енисея, а полководец Хубилаи завоевал северное Семиречье. В 1218–1219 гг. монгольские войска, возглавляемые Джебе, захватили владения каракитаев в Семиречье и Восточном Туркестане и подошли к границам государства хорезмшахов, включавшего Хорезм, Мавераннахр, часть территорий нынешнего Ирана и Афганистана.
В начале 1220 г. под натиском монгольских войск пал Отрар, затем — Бухара и Самарканд. Десятки тысяч жителей и защитников этих городов были истреблены, многие обращены в рабство. Цветущие, богатые города, полуразрушенные в ходе боев, опустели: в Бухаре, например, были истреблены все защитники городской цитадели, укрепления превращены в руины, а город предан огню; в Самарканде осталась в живых едва ли четвертая часть населения.
После взятия Самарканда хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммад бежал из Средней Азии, укрылся на одном из островов в южной части Каспийского моря и больше не предпринимал попыток защиты своих владений от завоевателей.
