Таким местом оказался и Учкурган. Само селение тонет в фруктовых садах. Высоко над садами стоят пирамидальные серебристые тополи. Масса различных фруктовых деревьев; особое место среди них занимает абрикос. Узбеки разводят много различных сортов абрикосов, которые здесь успевают созревать два раза в год: ранние – в мае, поздние – в августе. Сбор абрикосов с каждого дерева иногда достигает 320 кг; из них впоследствии делается прекрасный урюк.
Журчит вода Файрана в арыках, бороздящих поля во всех направлениях; поля покрыты зеленой порослью с белыми хлопьями вызревающего хлопка. А за Учкурганом, в непосредственной близости белеют сотни походных военных палаток, стоящих правильными рядами. Это – военный лагерь, обнесенный проволочными заграждениями. В нем оживление. Здесь чистота и порядок. Лагерь можно принять за прекрасный курорт. Он находиться на высоте около 1000 м над уровнем моря. Горы окаймляют лагерь с трех сторон. Со стороны Ферганы растилается цветущая долина. В лагере на широкой площадке имеется все, чем можно культурно занять досуг красноармейца. Здесь площадки для футбола, волейбола и теннисных игр. В густых садах расположены театр, столовая, клуб и красный уголок с шахматами, шашками, свежей литературой, газетами и журналами. Здесь же невдалеке расположен громадный бетонированный бассейн для купанья с всегда чистой и прозрачной и холодной, как лед, водой. Все эти достижения советской власти эта любовь к своей армии, которыми действительно можно похвалиться перед любой «цивилизованной» западноевропейской страной, невольно располагают к прекрасному настроению. Так относиться к армии может только страна диктатуры пролетариата, где армия является надежной опорой мирного строительства.
Снесшись с Ферганой по телефону и наказав Латкину и зоологу Шеллю, находившемуся еще там, выехать в Учкурган, мы интенсивно взялись за подготовку к выступлению. Командование лагерем предоставило для участников экспедиции хороших выносливых лошадей, на каждого по винтовке с сотней патронов и, на случай встречи с басмачами, дало нашей группе взвод кавалеристов, которым было дано задание проследить и очистить весь путь от басмачей.
Последний день пребывания в Учкургане, в этом прекрасном и последнем культурном пункте, мы провели за упаковкой снаряжения, за покупкой вместе с военными специалистами вьючных лошадей, за покупкой и упаковкой продовольствия и других вещей экспедиции. Этот день использовали также для отправки писем в родные места, так как дальнейшая связь с культурным миром могла быть поддерживаема весьма случайно, только через специальных верховых посланцев.
Завтра – в горы.
8 августа, уже под вечер, наш сильно вооруженный экспедиционный отряд покинул Учкурган.
К основной пятерке альпинистов здесь прибавилось еще 3: Николай Латкин, который прибыл с Памира для встречи с нами и исполнявший в дальнейшем роль «караван-баши» – он ведал навьючиванием и развьючиванием экспедиционного груза и был проводником всего каравана. Кроме него, здесь присоединился к нашей группе В.А. Шелль, прикомандированный для участия в экспедиции Зоомузеем Академии наук для собирания памирской фауны. Как специалист-препаратор он должен был заботиться о превращении животных в соответствующий для хранения вид. С легкой руки Крыленко зоолог Шелль в дальнейшем пути слыл у нас «химиком», а киргизы почему-то назвали его «доктором». Наконец, последним членом нашей группы был стрелок-пограничник Семен Надточий; он был сносным переводчиком так как мог немного говорить по-киргизски.
Если прибавить к этим 8 недурно вооруженным членам экспедиции еще десяток стрелков-кавалеристов, у которых, кроме постоянного кавалерийского вооружения – винтовки, шашки, почти у каждого на фуражке был пришнурован капсуль, а к седлу приторочены белые бутылочки-бомбы, – то получался весьма внушительный по размерам и сильный по вооружению отряд, которому опасаться басмачей, оперировавших на нашем пути, во всяком случае было нечего.
Отряд, разбившись в основном на три части: авангард-дозор, караван и арьергард, растянулся в пути почти на целый километр. Караван состоял из 7 тяжело навьюченных лошадей экспедиции. Здесь было упаковано все альпинистское снаряжение: палатки, спальные мешки, рюкзаки с личными вещами, ледорубы, аптечки, и поверх вьюков торчали в разных направлениях остроотточенными концами до 20 пар альпинистских кошек; продовольствие занимало также значительную часть груза каравана. Тут было несколько десятков килограммов сухарей, печение, простой хлеб, крупа разных сортов, макароны, шоколад и сухие фрукты; все это в достаточном количестве; в бидонах – горючее: керосин со спиртом.
Мне, как одному из «солидных по весу людей», предоставили лошадь с крепкой большой грудью и весьма сильными ногами. Коноводы предупреждали, что «Варвар» (так звали лошадь) прекрасен и в «минуту жизни трудную» не выдаст.
Сразу же за лагерем случилась короткая заминка. Скатившийся на дорогу с ближайшей осыпи по склону горы камень испугал одну вьючную лошадь. Она вырвала повод из рук красноармейца и, прижав уши, галопом понеслась в сторону. За ней ринулся на своей киргизской, «весьма дикой» по-нашему, лошаденке Латкин; этим воспользовались «мальцы», жаждавшие момента, когда можно было бы пришпорить лошадей; за «мальцами» – несколько красноармейцев, и мы все галопом помчались за вьючной лошадью, которая в дикой скачке со сбившимся на бок вьюком уносилась все дальше и дальше. Лошадь была поймана и вручена ее проводнику. Латкин при этом пострадал: его «растрепала» лошадь, и он свалился с нее, а лошадь со сбившимся на брюхо седлом стояла около него. Говорит, что не ушибся. Дальнейший путь шел уже спокойно.
Дорога идет то по одному, то по другому берегу реки Исфайрам-Сая, которая из спокойной широкой внизу становилась все бурливее и злей при продвижении вверх по течению. Вдоль обоих берегов расположены кишлаки с небольшими участками ячменя и кукурузы, фруктовыми садами и с такими же высокими тополями, что оставили мы в долине. Горы здесь сомкнулись тесней, ущелье стало уже. Навстречу попадаются стада ишаков, иногда верблюдов, которых гонят в Фергану из Таджикистана за товаром. Маленькие ослики со столь же маленькими седлами, часто семеня своими ножками, обдают отряд тучами пыли и, скрывшись за поворотом, все еще дают о себе знать громким ревом и мелодичным звоном колокольчиков.
Мне пришлось ехать с 5 красноармейцами в дозоре. Ночь скоро спустилась в ущелья. Приятный белесоватый свет лунного диска и звезд как-то успокаивал, однако, при въезде в какой-нибудь кишлак все же настораживаешься: нет ли здесь басмачей, не устроили ли они засаду.
