назвал их роскошью. Но рассказ не об этом.
Весь путь занимает четыре-пять часов, в зависимости от скорости движения и пробок в Исфагане и Тегеране. А заторы в этих городах бывают значительными, порой они могут казаться прямо-таки бесконечными. Тогда время в дороге также затягивается. Поэтому, преодолев где-то две трети всего расстояния, уже после Кума, мы обычно делали остановку, чтобы заправить машину, а самим немного размяться, перекусить или выпить кофе. Остановка наша всегда приходилась на одно и тоже место. Это была зона отдыха с заправкой, такой оазис в пустыне. Территория зоны отдыха была достаточно обширной. Там всегда было множество машин и людей, поскольку местечко было на самом деле очень приятным. В большом здании, по сути одноэтажном торговом центре, была масса закусочных на любой вкус: быстрое питание и пицца, кафетерии, чайные, ресторан и множество точек по продаже мороженого, сладостей, орехов, а кроме того магазины разного ширпотреба и всяческих дорожных вещей, а также прочего потребного в жизни и хозяйстве товара.
Мы обычно заходили или в так называемый ресторан, где можно было взять кебаб с рисом или в кофейню. Кофе не является в Иране столь популярным напитком, как у нас или, скажем, в арабских странах. В заведении, куда мы постоянно заходили был хороший кофе и уютная, расслабляющая атмосфера. Как раз то, что нужно в долгом пути.
В этой поездке мы решили зайти в кофейню. Сделали заказ, удобно расположились и стали разговаривать между собой. Тут я заметил, что недалеко от нас сидят иностранцы, на вид европейцы, и беседуют. Большинство иностранцев всегда было как-то легко отличить, особенно туристов. Уж больно они выделялись на общем фоне. Стало интересно, кто они такие и откуда. Сначала мне было захотелось подойти к ним и спросить, но было немного неудобно, и я остался на месте. Чуть прислушался, а они говорят на славянском языке, многие слова на русские похожи. Теперь стало ещё более любопытно. Я уже собрался встать и подойти к ним, чтобы заговорить, но меня опередил официант. Иранцы часто спрашивают, откуда ты. Получив ответ, что из России обыкновенно они улыбались и протяжно говорили: «Ооо, Русие 8». Некоторые, желая блеснуть своими знаниями о России восклицали: «Путин!» – обязательно делая на персидский манер ударение на последний слог. Могли ещё добавить: «Хейли хуб 9». Кое-кто вспоминал про русский холод и зиму и даже спрашивал, насколько у нас зимой холодно. В целом, на Россию реакция обычно была довольно позитивная.
Официант задал славянам как раз тот самый заветный вопрос: «А вы откуда?» Я с нетерпением ждал ответной фразы. Она же оказалась для меня не просто неожиданной, прямо скажем, поразительной. Один из братьев-славян, без капли и даже тени смущения, колебаний или стыда, но как бы между прочим, сообщил, что они из России, после чего вся компания встала и ушла. Я был в недоумении. Как они могут быть из России, если я не понимаю, о чём они говорят. Я успокаивал себя мыслью, что они украинцы или белорусы, а может кто западнее, просто постоянно живут в России. Или, возможно, им не хотелось объяснять, кто они на самом деле. У нас работал один русский кореец. Он всегда был объектом интереса местных жителей, и они постоянно интересовались, откуда он приехал. Получив ответ, что из России, некоторые отказывались верить. Один иранец даже как-то сказал: «Да какой ты русский, ты шутишь?!» Через некоторое время ему изрядно надоело пояснять, что к чему и почему, поэтому на вопросы в стиле «ты китаец?» или «Ты японец?», или «Ты узбек?» он стал отвечать утвердительно, кем бы его не называли. Так ему было проще.
Допив свой кофе, мы вышли из кофейни и направились к машине. Только мы собрались выезжать со стоянки, как показалась та самая группа русских, что совсем недавно занимала моё любопытство. В соседнем ряду стояла машина с дипломатическими номерами, я решил подождать и посмотреть, вдруг они пойдут к ней. И точно, вся компания двигалась аккурат к машине диппредставительства. Наконец, все сели в эту машину и уехали.
На иранских дипломатических номерах был код страны, и по номеру можно было определить, какой стране принадлежит транспортное средство. Приехав в наше Посольство, я рассказал эту историю и справился о стране, код которой был указан на номерном знаке. Оказалось, это Польша. Уж не знаю, зачем поляки решили выдать себя за русских, тем более, что они были сотрудники дипмиссии. Мне не приходилось слышать о каких-либо неприязненных отношениях иранцев к полякам. Видимо, эти ребята сочли, что так проще.
Ашура в Исфагане
Начать эту историю, пожалуй, следует с того, что в Исфагане у нас была баня. Хорошая баня, с парилкой и даже маленьким бассейном с холодной водой. Одно было плохо. Мы постоянно испытывали нехватку веников. Хотелось, конечно, наших, берёзовых, да где же в Иране их взять? Поэтому, когда запас веников, привезённых с собой кем-нибудь из России, иссякал, то приходилось искать им замену. Обычно в этом качестве мы использовали эвкалиптовые.
В очередной раз веники у нас подошли к концу, и случилось это накануне Ашуры. В шиитской традиции это время памяти мученической смерти имама Хосейна, и его сподвижников. В Иране во время Ашуры по улицам проходят огромные процессии, некоторые участники которых бьют себя по спинам цепями, в фонтанах льётся красная вода, повсюду устанавливаются флаги, растяжки и плакаты.
На таком событийном фоне ко мне подошёл наш иранский работник Юсуф и сказал, что Альберт попросил у него цепи для Ашуры. Альберт был нашим российским сотрудником. Хотя по вероисповеданию он был мусульманином, но особым и явным религиозным рвением он никогда не отличался, поэтому такая его просьба несколько удивила меня.
Мы с Юсуфом пошли к Альберту, чтобы выяснить, действительно ли ему нужны цепи. Подойдя к Альберту, я заговорил с ним: «Юсуф, говорит, что ты просишь его принести тебе цепи для Ашуры. Это так? Вы точно правильно объяснились друг с другом?» Альберт с полным удивления лицом уставился на меня и в недоумении произнёс: «Какие ещё цепи?» Я пояснил: «Ну как, какие, для Ашуры, чтобы бить себя по спине». Это его ещё больше смутило. Я сказал Юсуфу, что цепи не нужны, но теперь уже поразился он: «Что же тогда хочет Альберт?» Альберт не говорил по-персидски, а Юсуф по-русски, поэтому объяснялись они жестами, было очевидно, что
