Служба доставляла много хлопот Загоскину. В корабельных лесах процветало воровство. Уездное начальство — касимовское, егорьевское, темниковское — давало купцам за огромные взятки фальшивые билеты на вывоз древесины. Крали все — лесники, объездчики, подрядчики… Загоскину пришлось учредить чуть ли не военный пост на устье Пры, где он жил неделями, осматривая барки с лесом, пропуская только казенные.
— Не пойму-с, о чем вы хлопочете? — спросил раз Загоскина один из его помощников, седой отставной поручик. — Да разве это кража? Россия — государство обширное, и лесов в нем даже больше, чем нужно. Удивляюсь я вам. Лес — дар природы, не подчищать его, так он все города и поселения задушит, и люди превратятся в дикарей, уподобятся вашим индианам и прочим… А сколько леса горит зря… Извольте видеть сами, какие пожары бывают. Не сгорит — сам повалится и сгниет. Кому какая от этого польза? — спрашивал поручик.
— Все это так, а воровать я не дам, — твердо сказал Загоскин. — И лес неустановленного образца прекратите отправлять…
Пожары в лесу случались здесь часто. Бывало даже и так, что по целым неделям ущербное солнце едва светило сквозь облака гари, а в воздухе носились черные хлопья. В такие дни становилось нечем дышать. В лесной дали роились то красные, то синеватые огни. Горы алых углей лежали на полянах; от них тянуло зноем. Завалы горячего пепла долго не остывали. Люди тогда жаждали дождя.
— Благодать, — сказала как-то Марфа, когда Загоскин возвратился из леса. — Ливень какой у нас прошел. Хоть дышать теперь стало чем!
Вокруг все сияло от влаги, крыльцо казалось белым, по стеклам окон стремились сияющие потоки.
— Пакет вам почтарь привез, — сказала вдогонку Загоскину вдова. — С красными печатями. По примете, если какое дело затеять при начале дождя, так оно всегда удачей окончится.
Пакет был из столицы. Редактор журнала извещал, что листы корректуры давно готовы, книжка журнала находится в печати и хорошо, если автор проглядит набор сам. Загоскин улыбнулся. Письмо пришло очень кстати. В Петербург все равно надо было ехать с отчетом о вывозе леса.
Рязань встретила Загоскина шумом базарного дня, мучной пылью, покрывавшей булыжники мостовой, звоном колоколов и скрипом телег. И если в Пензе существовали нумера «Бразилия» с бильярдом и органом, гусарами и купцами, то здесь была гостиница «Эстремадура». В ней было все то же, что и в «Бразилии», но к бильярду и гусарам нужно было прибавить еще хор тощих цыган, надрывавшийся по вечерам в большом зале, расписанном дешевыми фантастическими видами. В просторечии гостиница эта звалась «Страмотурой» и пользовалась славой разгульного места. Здесь на Загоскина уже не смотрели, как на диковину, потому что теперь он числился прибывшим всего-навсего из Егорьевского уезда.
Коридорный внес в нумер обед, взятый в ресторации, кипящий самовар и связку кренделей, — Не желаете ли «Ведомости»? — спросил он. — У нас первоклассная заведения. И «Ведомости», и орган, — что только вам желательно — есть.
— Неси…
Загоскин стал просматривать газетный лист. Вдруг он вскочил, прошелся по комнате, потом, как бы не веря своим глазам, еще раз прочитал заметку. В Калифорнии открыто золото! Долина Сакраменто сделалась приютом для бродяг всего мира. Вот уже полгода, как длится золотая лихорадка. Поселение Сан-Франциско покинуто жителями — все устремились к золоту. Матросы бегут с кораблей, индейцы уходят с промыслов и плантаций.
Люди оставляют свои семьи на произвол судьбы, идут в золотую Калифорнию, гибнут на перевалах хребта Сиерры. Но при чем здесь несколько раз упомянуто имя капитана Саттера? «Известный Саттер» — так его называла газета.
Загоскин помнил рассказ о продаже русского форта Росса в Калифорнии. Шесть лет назад неизвестно откуда появившийся авантюрист, «шут гороховый» — иначе его в Ново-Архангельске и не называли, — швейцарский немец, капитан швейцарской гвардии, купил земли русской крепости. Он вывез с Сандвичевых островов несколько сотен канаков, учредил поселение Новую Гельвецию, посеял хлопок.
Саттер начал торговлю с Ново-Архангельском, и аляскинские капитаны рассказывали о том, как «шут гороховый» успел завести даже собственную гвардию, обрядив всякий сброд в долгополые зеленые кафтаны. На месте русской крепости, где столько лет жил герой Северной Калифорнии, барановец Иван Кусков, швейцарский капитан хотел построить стойла для племенных быков. Еще тогда «шут гороховый» стал быстро богатеть. Начальству Русской Америки пришлось заискивать перед Саттером — ведь он сделался единственным, самым ближним поставщиком припасов для Аляски.
Обо всем этом с возмущением говорили в Ново-Архангельске все те, кому еще дорого было русское дело за океаном. Но почему сейчас газета упоминает о Саттере?
Загоскин вызвал коридорного и приказал ему принести все номера газет, какие только сохранились в «Страмотуре». Малый вскоре вернулся с известием, что последние газеты отданы в цыганский хор на папильотки, а старые не сохранились.
— Неси хоть папильотки, все клочки газетные тащи сюда, а то сам возьмусь — хуже будет! — сказал Загоскин коридорному и для убедительности тряхнул его за плечи.
— Постараемся! — крикнул слуга, вырываясь из объятий постояльца.
Малого долго не было. Наконец он вернулся с пачкой газетных листков.
— Вот, извольте, — сказал он, протягивая листки издали, — остальные у цыганок в волосах.
— Пошел вон, дурак!
Загоскин выхватил из рук малого листки и принялся их разглядывать. Это была какая-то мешанина! Оборванные на половине объявления о продаже лошадей и крепостных, театральные анонсы, хроника, указы о наградах и производствах, банковские отчеты. Он терпеливо раскладывал листки, перевертывал на другую сторону. Нетронутый обед давно остыл, самовар перестал шуметь, а Загоскин все продолжал свое занятие. Пересмотрев все листки, он узнал о главном — золото в Калифорнии было найдено на землях Саттера. Значит, «шуту гороховому» были проданы сокровища, к которым жадно устремился теперь весь мир!
Загоскин скомкал листки и выкинул их в плевательницу. Осмотревшись, он увидел еще один газетный обрывок на полу. Он поднес обрывок к глазам и прочел всего три слова: «Рахижан» и «…золотой табакеркой». Эти слова были набраны разными шрифтами — первое более крупным, остальные — помельче. Очевидно, это был отрывок из списка награждений, который обычно печатался в официальной части «Ведомостей».
Остаток дня Загоскин употребил на бесцельные прогулки по Рязани. Он даже не помнил в точности, где успел побывать.
