Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм

Аббасиды перенесли центр своего государства на Тигр. В 762 году халиф Мансур основал здесь новую резиденцию — Багдад. От аскетизма сынов пустыни, уже в значительной мере ослабленного при Омейядах, скоро не осталось и следа. Персидский церемониал определял обычаи при дворе Харуна ар-Рашида, халифа из «Сказок 1001 ночи», которому Византия платила большую дань и которому даже Карл Великий почтительно направил миссию. Источником неописуемого, поистине сказочного богатства семьи халифа, придворной знати, феодалов и купцов была беспощадная эксплуатация крестьян, арендаторов и пастухов. Высочайшего расцвета достигли наука и искусство. И все-таки государство Аббасидов никогда не смогло подняться до того величия и мощи, которым славилось государство династии Омейядов со столицей в Дамаске.

Государство Омейядов оставило человечеству архитектурные сооружения великой красоты. Прежде всего возводились мечети как места собрания верующих. Их форма восходит к древнеарабскому типу построек: каменная стена окружает большой внутренний двор, к которому примыкают несколько отдельных помещений. Мухаммед тоже жил в одной из таких построек. Для бесед с друзьями он велел напротив жилых помещений, у каменной стены, построить крытую галерею. Крыша из тополя, глины и листьев поддерживается каменной стеной и несколькими столбами. Так сложился основной архитектурный тип мечети. На одной стороне большого двора расположен молитвенный зал с помещениями для омовения; вдоль другой стороны тянется колоннада. Наряду с большими мечетями складывается еще один тип небольшой постройки, представляющий собой, как правило, квадратное, увенчанное куполом здание двора, которое также служит верующим местом для молений.

Великолепные образцы архитектурного искусства того периода — мечеть Омейядов в Дамаске, мечети Куббат ас-Сахра и аль-Акса в Иерусалиме, а также мечеть в Медине.

Центральные мечети того времени обычно соединялись переходами с дворцом повелителя. В то время как большая часть мечетей сохранилась, дворцы часто становились жертвой завоевателей, так что сегодня трудно найти свидетельства их существования. От дворца омейядских халифов в Дамаске не осталось никаких следов. Он Довольно скоро был разрушен грабительскими, опустошительными набегами орд, которых так много довелось увидеть городу. Скудные развалины сохранились от обоих дворцов Каср аль-Хайр, построенных в пустыне к юго-западу и северо-востоку от Пальмиры.

Дорога к мечети Омейядов в Дамаске проходит через базар Хамидия. Повседневную сутолоку на базаре можно сравнить только с нашим рождественским рынком в последний воскресный вечер в канун рождества. Тот, кому доведется пройти вдоль полуторакилометровой базарной улицы — со всех сторон параллельно и перпендикулярно к ней тянутся другие старые торговые улицы и улочки, — может встретить здесь представителей всех слоев общества во всей яркой самобытности, свойственной сирийскому населению. Укутанных в черные покрывала горожанок сменяют крестьянки в пестрых традиционных одеждах; татуированные женщины-бедуинки испуганно уставились на молодых девушек, отважившихся выйти на улицу в коротких, ярких, вызывающих шок платьях; за торговцами, с достоинством несущими свои животы и шарфы, следуют элегантные мужчины с тщательно подстриженными бородками; группы солдат в формах цвета хаки наводят на мысль о мощи сирийской армии; крестьяне в широких мешковатых штанах, — на голове тщательно повязан белый или клетчатый платок, перехваченный жгутом, — медлительно и осторожно торгуются; а среди них от магазина к магазину спешат сотни иностранцев из многочисленных представительств и учреждений ООН, многие из них ко всему придираются и мгновенно возмущаются, если базарный торговец, обычно понимающий немного почти все языки мира, не сразу сможет ответить на родном диалекте покупателей. Эта толпа дополняется группами туристов, часто одетых довольно эксцентрично и не допускающих мысли, что где-то что-то может быть иначе, чем у них дома. Они совсем растерялись здесь и к тому же думают, что могут скрыть свое невежество от окружающих беспомощным покачиванием головы и детским хихиканьем.

Было бы преувеличением назвать дамасский базар архитектурной достопримечательностью. Значительную часть Прямой улицы и большинство боковых переулков перекрывают своды из гофрированного листового железа. Немногие, еще красивые фасады старых зданий скрыты за ярко-пестрыми рекламными плакатами. Но, несмотря на все внешние недостатки и несуразности, каждый выход на базар становится событием.

Поразительно, как торговцы приноравливаются к иностранным покупателям. Они пытаются — и часто успешно — угадать национальность каждого.

— Hallo, Mister, welcome, come in, please, not to buy, only to have a look! (Здравствуйте, мистер, входите, пожалуйста, можете не покупать, только взгляните). Bonjour, Monsieur, entrez, s’il vous plaît, nous avons de brocart d’une bonne qualité! (Здравствуйте, месье, входите, пожалуйста, у нас есть прекрасная парча!) Добро пожаловать, господин, здесь совсем дешево, для вас будет особая цена, не как для американцев!

У кого же хватит сил устоять? Может быть, это удастся у первой лавки, у второй. Но потом сопротивление слабеет. Я уже поймал себя на мысли: только войду, только на минуточку. Смешными надеждами тешит себя человек: ему не удастся уговорить меня! Если я не хочу покупать, значит, не куплю! И в этот момент я уже пропал.

Чего только нет в такой маленькой лавчонке, а она не более полутора метров в ширину и четыре метра в глубину. Полки заполнены, и продавец без устали восхваляет неповторимо счастливый случай.

Мне нужна голубая сорочка сорокового размера. «Пожалуйста, господин!» Он кладет передо мной сорочку сорок первого размера, и я обращаю на это его внимание. «Действительно, вы правы, господин, сорок первый! Но, подумайте, какое это имеет значение для сорочек! И, кроме того, извините, господин, может быть, вы уже давно не измеряли себе шею. Мне кажется, что господин чуть-чуть поправился. Позвольте?» И прежде чем я успеваю что-нибудь возразить, он накидывает мне на шею рулетку-сантиметр. «Я так и знал! Посмотрите сами, господин: сорок первый размер!» Я пытаюсь заговорить и объяснить, что сорочка не для меня, а для моего сына. Но это не выводит его из равновесия. «Понимаете, мой господин, размеры иногда не совпадают. Но если вы настаиваете на сороковом размере, пожалуйста, как вам будет угодно, господин. Вот сорочка, которую вы хотели». Сорочка, оказавшаяся теперь передо мной, не голубого, а зеленого цвета. На мое возражение продавец подносит ее к свету. «Ну, что? Конечно, она не совсем голубая, может быть, немного с зеленоватым оттенком. Это значит, что при дневном свете она будет иметь хороший зеленый цвет, но скажите, кто носит теперь голубое?»